Microsoft Word - VK Chapter 1.doc

Дмитрий Глуховский

БУДУЩЕЕ

Глава I

Горизонт

Черный зал с высоким потолком; и стены, и потолок не крашены, а

словно закопчены. Пол завален всевозможными отбросами, сложенными в

огромные кучи.

Темнота в зале замешана на смраде, воздух густой и неподвижный.

Здесь нет ни освещения, ни вентиляции: люди не должны тут появляться, им

тут делать нечего.

Но они тут: восемь человек в странных одеждах с капюшонами, вместо

собственных лиц – одно на всех, чужое. На этих восьмерых белые маски с

прорезями для глаз – лицо статуи древнего божества, прекрасное холодной

бесполой красотой и юное бесконечной молодостью мрамора. Стоят они

кругом.

А в середине круга на полу лежит девятый человек. Голый, связанный,

он извивается, старается освободиться, но его скрутили слишком крепко. Все,

что удается голому – привстать на колени, поползти вдоль круга, умоляя,

пытаясь приникнуть, пристать хоть к одному из восьмерых. Но каждый

ударяет его ногой, отталкивая от себя.

- Я ошибся… Ошибся… – бубнит голый человек. – Я нарушил, я знаю,

что нарушил, что осквернил… Но вы ведь не должны… Не обязаны!

Вы можете просто отпустить меня. Никто, кроме вас, кроме нас, не

знает!

- Безбрачие – главный из наших обетов, – говорит одна из масок;

любая из масок. – Ты потерял чистоту. Жил с женщиной. Лгал нам.

- Она меня соблазнила. Совратила. Я не виноват. Эта ведьма…

- Ты смешал нас с дерьмом, нас всех, Базиль. Ты знаешь, у нас только

один способ отчиститься.

- Не надо, Эл! Не надо!

- Мы просто сделаем то, что обязаны сделать.

- Я исчезну. Исчезну. Вы скажете, что избавились от меня, а я клянусь,

что больше никогда не появлюсь тут. Во всей Европе никогда не

появлюсь! Никогда!

- Мы не имеем права, ты знаешь это, Базиль.

- Даниэль! Антон! Пожалуйста!

- Прекрати, Базиль.

- Виктор! Йозеф! Хоть ты… Ты скажи… Бен! Бен!

- Все, хватит цирка. Пора.

- Ян! Ян! Ян! Где ты? Ты же знаешь… Ты же не можешь, как они?!

- Держите его. Даниэль, Йозеф.

- Нет! Нет-­‐нет-­‐нет!!! Аааа!

- Держите его! Выскальзывает! Алекс, Бернар!

- Все, отхватил. Черт, кровищи…

- ААААА!!! Суки! С-­‐су-­‐уууки!

- Вот так. Черт. Заткните его… Вот так.

- Аааа! Аааа! Ммммм!

- Поднимай его!

Вдоль стены в полу идет ряд прямоугольных углублений. Каждое – три

метра в длину, два в ширину и два в глубину, похожие на саркофаги. Над

каждым – открытая стеклянная крышка, каждый наполнен какими-­‐то

отбросами, помоями. Голого человека, перемазанного красным, вопящего и

мычащего, подхватывают на руки четверо, волокут к саркофагу и швыряют

небрежно, как мертвеца, внутрь.

Голый человек пытается сесть на помойной куче, но прозрачная

крышка опускается на него неумолимо, давит его вниз, к мусору, к гнили, и

укладывает-­‐таки. Как ему там жутко, должно быть, как тесно! А потом из

утробы саркофага раздается глухое, низкое жужжание – страшный звук, ни с

чем не сравнимый. Он разгоняется, разогревается, становится выше – и вдруг

стенки начинают сходиться, и все, к чему они прикасаются, словно исчезает,

превращается в мельчайший прах, в невидимую труху, в пыль. Стенки

подползают неумолимо к дергающемуся, крутящемуся человеку с абсурдным,

страшным кляпом во рту, дотягиваются сначала до его стоп – и он

выкручивается столбом, бьется лбом с размаху о стеклянную крышку – совсем

неслышно – а потом с другой стороны дело доходит до его макушки, и Базиль

успокаивается, а еще через пару секунд он уже ничем не отличается от той

груды, на которой лежит.

- Мы сделали, то что были должны сделать! И впредь будем делать

так же! – взволнованно, хрипло говорит одна из масок; любая из

масок.