Мятеж

Тьма тебя подери, трёпаная птица, это ты во всём виноват!

— Да, это был я.

Так, погоди, хрена ты так от меня отлезешь, птицетазовое[184]. И тут же резко сменил тональность:

— Илиа Фейи, посланник летящих, вам не кажется, что было бы логично, фактически спровоцировав внутрирасовый конфликт, попытаться хоть что-нибудь предпринять, хотя бы попытаться восстановить статус-кво? Вы же теперь, как ни крути, один из нас.

Птица резко встрепенулась.

— Ничего подобного!

— А вы спросите своего драгоценного соорн-инфарха, что он думает о вашей роли во всём этом, и какой он видит вашу личную ответственность в произошедшем. Вы теперь один из нас, посланник, и вы разделите с нами уготованную нам участь.

Третье веко дёрнулось и замерло.

— Разделю, не вижу в этом ничего предосудительного. Мы, летящие, раса ответственная.

— Так будьте ответственным до конца и хотя бы попытайтесь что-нибудь предпринять!

Трёпаная птица наконец ожила, зашевелилась, заелозила на своих ходулях.

— Я твержу это вам с самого начала, хоть вы и спешите сразу начинать со мной в ответ препираться. Я хочу что-нибудь поделать со сложившейся ситуацией. Но мы в коконе. «Лебедь» его не покинет, поскольку это теперь, по сути, его вторая кожа. Внешней связи тоже нет. Что тут можно предпринять?

Но Цзинь Цзиюнь видел, этот щипаный орёл ещё не разыграл все свои камни. Во всяком случае, его уверенность в правоте начальства была не так уж безгранична, а значит, у человечества ещё есть шанс.

Какого же трёпаного он задумал?

— Выйди из отсека, человек Цзинь Цзиюнь.

— Я бы предпочёл…

— Выйди, артман!!!

Цзинь Цзиюнь пулей вылетел в соседний отсек. Какие все нервные.

И тут же почувствовал.

Как сначала бегут по коже мурашки озноба, потом они забираются под кожу и начинают ковыряться там своими острыми коготками. Что-то творилось вокруг с самим пространством, оно плыло и искажалось, всё сильнее выпадая из поля зрения, так что пришлось опереться на что-то толком уже не различимое, чтобы не упасть.

Рябь перед глазами исчезла, как не было, и вот уже перед Цзинь Цзиюнем снова помаргивает гигантский петух.

— Там кто-то есть, человек Цзинь Цзиюнь, кто-то из артманов, но мне его скорлупку отсюда не достать, я видел твой корабль, похожий на насекомое, ты же тральщик, да?

Неожиданный поворот.

— Д… допустим.

— Мне нужны твои руки.

На этом пункте Цзинь Цзиюнь рефлекторно отшатнулся. От трёпаной птицы можно ожидать и чего угодно. Сразу представились две вырванные из суставов конечности, из которых разливается лужа крови. Во всяком случае, с собой они точно нечто подобное проделывают.

— У «Лебедя» есть внешний гравигенный манипулятор, но без наведения он бесполезен. Вы же должны уметь управлять такой штукой на голом фидбэке. Так сказать на ощупь.

Вот ты о чём.

Цзинь Цзиюнь машинально обтёр мокрую ладонь о робу.

— Уверенная дистанция наводки? Мегаметр хотя бы есть?

— Ноль три ваших стандартных гигаметра.

Цзинь Цзиюнь присвистнул. Будь у его тральщика такие эмиттеры… впрочем, ладно.

— Но как мы вообще туда пробьёмся, даже если, как вы говорите, там что-то есть.

— Как я уже говорил, гравитационное взаимодействие как таковое нельзя экранировать.

Хм, ну, допустим. Ещё бы знать, что мы потом со всем этим будем делать.

— Попробовать можно, но я не знаю, что у вас за интерфейсы…

— Положим вас обратно в медлаб, там есть штатно запрограммированный на разметку артманских зон транскарниальный индуктор, это будет как… как двигать собственными руками. Так вы согласны мне помочь?

— На этом этапе да. Но потом мы с вами должны будем обсудить сложившееся положение.

— Как вам будет угодно.

Под грохот бипедальной опоры посланника Цзинь Цзиюнь отправился обратно в ненавистный медлаб. Это место слишком уж ассоциировалось с чувством беспомощности. Внутри прозрачной колбы ты был как лабораторная крыса на прозекторском столе. Можно пробовать верещать и кусаться, но только пока тебя не отравят хлороформом.