Мгла

*** Лютый оказался невысоким, крепко сбитым мужиком с окладистой курчавой бородкой и цепкими, водянисто-серыми глазами. На взгляд ему можно было дать и сорок, и сорок пять и пятьдесят пять, на самом же деле он мог, как еще не достигнуть этого возраста, так и давно миновать его. Облаченный в простую широкую рубаху из плохо выбеленного льна и потрепанные латанные-перелатанные штаны, мужичок ничем не отличался от десятков других, встреченных нами во время прогулки мелких крестьян - те, что позажиточнее наоборот, старались подчеркнуть свой достаток, выглядя почти так же нелепо, как виденные нами на площади ряженные. Без всякого стеснения осмотрев нашу странную стаю, Лютый, показушно окая и раболепствуя, раскланялся с моими графами, задорно подмигнул зардевшейся мне, и решительно зашагал к выходу с торжища, ничуть не сомневаясь, что мы последуем за ним. Так и вышло. Спина странного торговца мелькала впереди, а мы, будто привязанные торопливо шагали следом, с трудом пробираясь сквозь возбужденную толпу. Постепенно пейзаж города менялся. Широкие улицы сменили узкие щели между домами, под ногами стонали склизкие доски, давно переставшие называться брусчаткой. А мы все шли вперед, пересекая город одному Лютому ведомыми тропками. 'А не заведет ли он нас, к каким бандитам?' - Испуганно подумала я, глядя на покосившиеся и потемневшие от времени дома, чернеющие пустыми оконными проемами. А в следующий миг Лютый остановился около старого, но еще крепкого по виду забора. Вновь поклонился и сказал, легко отводя одну из широких досок в сторону: - Прошу, милсудари и вы, леди. - И ловко даже не залез - нырнул, в образовавшийся проем. Я нахмурилась, а графы уже последовали за торговцем, увлекая и спотыкающуюся меня, меньше всего ожидающую, что хорошая конюшня может размещаться в таких заброшенных и неприглядных местах. 'И почему мы коня с родительской конюшни не свели?' - Успела возмутиться я, красочно представляя покосившийся домишко, с прилегающим к нему прогнившим сараем. Каковым же было мое удивление, когда торопливо протиснувшись в образовавшийся проход, я оказалась на широком, чисто выметенном и посыпанном песочком дворе, примыкающим к трем длинным одноэтажным зданиям, к одному из которых, центральному, и шел Лютый. - Прошу, господа и дама, - все в той же развязной манере раскланялся он, толкая тяжелую дверь... Именно тогда-то я и оказалась в знаменитых конюшнях Лютена Приболотного хитро улыбающегося изумлению, проступившему на моем лице. Лошадей было много. Злые, роющие копытами пол жеребцы и тоненько, кокетливо ржущие кобылки, флегматичные мерины и отстраненные кобылы, к ногам которых нет-нет, да жались лохматые любопытные жеребята. Старые и молодые, норовистые и спокойные - их объединяло только одно - клеймо. То самое, изображение которого было нарисовано у входа на конюшню. Именно оно-то и не давало усомниться, что довольно улыбающийся простоватый мужик - один из самых успешных коневодов современности. Признаться, сначала я удивилась. Затем - растерялась. Отец хорошо отзывался о конюшнях Приболотного, но никогда я не думала, что кто-то выводящий одну из лучших пород во всей империи может выглядеть так... непритязательно. А затем начался показавшийся мне бесконечным поход между стойлами. Прибывающая в некоторой растерянности я, молча шла за своими графами, чувствуя, как накатывает усталость, сквозь которую уже не так отчетливо, но вполне различимо долетали строчки все новых страшных, гротескных песенок, заставляющие сторониться и самой слабой тени, испугано хватаясь за своих графов. А те ничего не замечали, целиком поглощенные выбором коня. Кажется, они что-то спрашивали, осматривали некоторых, приглянувшихся им лошадей, что-то предлагали, хвалили или покрывали хулой. Уставшая я не запоминала слов, безмерно удивившись в один момент, осознав, что мы уже покинули конюшню, и неспешно идем по улице, а улыбающийся Светоч смело ведет на поводу невысокую, но очень нарядную игреневую лошадку, бросающую настороженные взгляды на новых хозяев. А потом был плотный ужин и теплая, ароматная вода в глубоком латунном корыте, смешно названном лордами 'ванной'. Уставшая и восторженная, я присела на краешек кровати ... да так и задремала, почувствовав сквозь сон, как кто-то укрывает меня мягким одеялом, и чьи-то губы касаются моей, пахнущей новомодным мылом щеки...

Глава 5.

   В темноте притаился хищник. Я ощущала это так же четко, как то, что лежу на кровати, а дом пуст. Мне не было нужды видеть его, чтобы знать, что он рядом - движется, крадется ко мне, наблюдая из мрака не освещенной и самым крохотным огоньком комнаты. Так же я знала, что сжимаю руку в кулак, и провожу другой, влажной от страха ладонью по лицу, пытаясь прогнать наваждение, уже зная, что на это раз - оно реальнее окружающего меня мира.