Мгла

  - Вира, никогда не говори о том, о чем не имеешь представления. - Наконец наставительно произнес Зак, зачем-то обнимая меня сзади, и кладя мне подбородок на плечо. И шепнул залившейся густой краской смущения мне: - Посмотри на их истинный облик.

  Теплые пальцы коснулись моих век, и вновь вернулись на плечи, я же во все глаза смотрела на окружающих нас молодых и породистых, как мне казалось, лошадей, представших внезапно в совершенно ином свете.

  У белой кобылки оказалась хромота, а у ярящегося, как пояснил торговец, жеребца, по правому переднему копыту бежала глубокая трещина. Некоторые из лучших лошадей были столь стары, что с трудом представлялись в шаге, что уж говорить о скачке? Другие были истощены болезнью или голодом. Ноги одних невероятно опухли в суставах, а у третьих гноились глаза. Вислые крупы и глубокие шрамы, больные ноги, искривленные какой-то хворью, отдышка.... На тех животных, что окружали нас, нельзя было взглянуть без слез. И даже я, никогда не любящая и даже боящаяся лошадей, почувствовала, как защипало глаза, и часто заморгала, опуская голову вниз. А когда подняла - наваждение исчезло.

  Кругом, насколько хватало глаз, опять горячились прекрасные скакуны, ставшие украшением любой конюшни.

  - Что... что это?.. - Пораженно прошептала я, разом забыв и о гневе за укрывательство юного карманника, и о том, что голова рыжего графа все так же покоится на моем плече. - Магия? Цыгане заколдовали лошадей?

  О цыганах ходило много странных историй. Говорили, что они крадут и поедают детей, что ходят между мирами и могут проклясть человека, заговорив его волосы, ногти нити из одежды. Так говорили родители, объясняя, почему в дни, когда пестрые пятна табора оказывались на наших землях, ворота замка были подняты, а мы с...Элоизой оказывались заперты.

  Над ухом тихо рассмеялся Зак, щекоча кожу теплым дыханием:

  - Им не нужна магия, чтобы сотворить чудо, - все так же, не открывая глаз, прошептал он. - Как говаривали раньше: ловкость рук - и никакого мошенничества. Где-то покрасили, где-то воском потерли, а где-то и копыта глиной набили - и готова красавица - лошадь, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Присмотрись внимательнее: хвалить хвалят, и про горячность рассказывают, а рассмотреть, как следует, не дают.

  - Так ...они все такие? - Прозрела я. - А как же тяжеловозы - лучшие - худшие?..

  -Вокруг было слишком много дураков. - Просто, хотя и несколько непонятно изъяснился Зак, и продолжал, не только не разжимая рук, но и зачем-то зарываясь носом в переброшенную через плечо косу. - А хороших коней на всех не хватит. Тот, кто поумнее, тот у знакомых берет или на, как сейчас принято сейчас говорить, заводах - породистых, молодых и здоровых. А здесь краденных, необъезженных и хворых продают. Тут, тех, кого еще за приличных выдать можно. А у стены - совсем уж доходяг, которых сколько не крась, толку не будет...

  - Зачем же мы пришли?.. - Изумилась я, ежась под неодобрительными взглядами обходящих нас людей. Только сейчас обратила я внимание на потрепанную одежду, усталые лица, да и общий, откровенно бедняцкий вид.

  - Чтобы найти заводчиков, которые могут предложить что-то стоящее. Таких, как Лютый. Мужик простоватый и приземисто-хитрый одновременно, как и все деревенские, впрочем. Но свое дело знает. - Кратко отрекомендовал будущего продавца рыжий граф.

  - А как мы его найдем?..- Провожая взглядом крепкого, неопрятного старика, спросила я, извернувшись и бросая любопытный взгляд на улыбающегося графа. А тот неспешно подходил к лошади, зачем-то заглядывал ей в рот, трепал уши, щупал колени, многозначительно кивая каким-то своим мыслям.

  - Он сам нас найдет. Ему уже передали, что мы его ищем - скоро подойдет. - Откликнулся Зак и рассмеялся: - Смотри-ка, на знатока. Из-за таких вот, подобные рынки и существуют. В рот заглядывает, о статях говорит, а купит развалюху.

  - А что он здесь делает, твой Лютый? - Продолжала проявлять любопытство я. А Зак рассмеялся, вновь прикрывая желтые, словно майский мед глаза:

  - Таких вот... лошадок продает. Хороших да благородных для господ держат, а кормиться надо каждый день. Опять же, и у Лютого больные и неказистые рождаются. В табун их не пускают - чтоб породу не портили, а до таких вот ярмарок держат да через цыган продают. Там целая система: один завлекает, трое мимо пройти не дают, еще пара хвалят и делают вид, что лошадь и им приглянулась. А хозяин вроде как, и не причем - стоит где-нибудь за углом и следит, чтоб золотишко не разворовали да втридорога не продали... - Весело открывал мне совершенно безумную, на мой взгляд, схему рыжий лорд, но был прерван низким басовитым голосом за нашими спинами:

  - Ай, брешешь, господин, Лютый своих лошадок любит.