Мгла

– Меня интересует торговля людьми… – произнесла она. – Вернее, организованная проституция. У меня есть сведения, что в это была вовлечена и Елена.

– Интересно. А почему вы думаете, что я имею к этому отношение? – К Ауки вернулась его сдержанность и мягкость голоса.

– Я ничего не думаю, – сказала Хюльда.

За неимением веских доказательств она не решалась обвинить Ауки в преступной деятельности прямым текстом.

– Но как раз на это вы и намекаете, – сказал он, и на его губах снова появилась обаятельная улыбка.

– Нет, я просто спрашиваю, известно ли вам что-либо об этой девушке или об этом бизнесе.

– Я уже ответил вам, что неизвестно. И вообще, не много ли полиция на себя берет, являясь в дом к добропорядочному гражданину, который платит в казну немалые налоги, чтобы без всяких на то оснований обвинить его в причастности к организации занятий проституцией? Вам так не кажется?

Произнося всю эту тираду, Ауки был по-прежнему на удивление спокоен. Хюльда подумала, что действительно невиновный человек наверняка уже давно бы взорвался от праведного гнева.

– Я вас совершенно ни в чем не обвиняла. Если вам ничего не известно о Елене, то…

– Зачем вы сюда пришли? – спросил он, и Хюльда не сразу нашлась с ответом. – Почему вы решили побеседовать именно со мной?

Не могла же она сказать ему, что ее информатор в полиции назвал Ауки причастным к секс-торговле.

– Анонимная наводка, – наконец ответила Хюльда после неловкого молчания.

– Анонимная наводка? Но на это ведь не всегда можно полагаться, верно? – Потом он добавил: – У вас есть какие-нибудь доказательства, которые я мог бы опровергнуть? Сложно отбиваться от голословных инсинуаций. И да будет вам известно, – он всем корпусом подался вперед, – что свою репутацию я буду защищать. Я бизнесмен, и для меня репутация – это все.

– Я понимаю. Значит, на этом и закончим. Если вам ничего не известно, какие могут быть разговоры?

Хюльде вдруг захотелось побыстрее выйти из этого дома обратно на залитую лучами послеполуденного солнца весеннюю улицу, хотя внешне никакой угрозы от Ауки не исходило. Как раз наоборот.

У Хюльды даже ладони вспотели. Внезапно ее настигло ощущение, что она в ловушке и что они с Ауки поменялись ролями. Она часто пробовала встать на место тех, кого ей приходилось допрашивать и даже отправлять в тюрьму на более или менее долгие сроки. Хюльде было важно понять, что творится у них в голове, совсем не из сочувствия, а для того чтобы довести до совершенства технику допроса. И, по собственным ощущениям, она достигла в этом определенных высот. Однажды она даже попросила, чтобы ее заперли в тюремной камере, – ей хотелось понять, какие чувства испытывает заключенный и как долго она сама сможет выдержать под замком. Прежде чем запереть Хюльду, ее коллега-полицейский спросил, уверена ли она в правильности своих действий. Она кивнула, несмотря на то что ее пробил холодный пот. Коллега повернул в замке ключ, и Хюльда осталась одна в четырех стенах. Сбоку от армированной двери было маленькое окошко, а над кроватью – окно побольше с непрозрачным стеклом. Его единственным назначением было пропускать в камеру немного света. Совсем скоро ее дыхание участилось, и она постаралась закрыть глаза и отвлечься от того факта, что находится взаперти в ограниченном пространстве. Однако лучше Хюльде не становилось. Она почувствовала, что вот-вот грохнется в обморок. Было очень страшно, хотя она и понимала, что, в отличие от настоящих заключенных, стоит ей лишь постучать в дверь, как ее выпустят. Часто и тяжело дыша, Хюльда держалась до последнего, но в конце концов подошла к двери и заколотила по ней кулаком. Не услышав звука поворачивающегося ключа, она чуть не закричала от отчаяния. Упершись в дверь плечом, она забарабанила по ней что было сил. К счастью, коллега наконец услышал стук и выпустил Хюльду из камеры. Ей казалось, что она пробыла там целую вечность, однако, взглянув на часы, ее коллега сказал:

– Ты продержалась всего минуту.

Приступ клаустрофобии, который Хюльда испытала в гостиной у Ауки, конечно, не шел ни в какое сравнение с тем, что она пережила в тюремной камере, но почему-то напомнил ей о том эксперименте.

Она поднялась:

– Было приятно с вами познакомиться. Спасибо, что уделили мне время.

Ауки тоже встал со своей скамеечки:

– Взаимно, Хюльда. Звоните обязательно, если я вдруг снова понадоблюсь вам в связи с этим делом.

На прощание он протянул ей руку со словами:

– Я, конечно, тоже буду держать вас в курсе, если что-то узнаю. – А потом с усмешкой добавил: – Хотя в оптовом бизнесе что-то действительно захватывающее происходит крайне редко. Хюльда – Хюльда Херманнсдоуттир, верно? – На этот раз угроза в его интонации была неприкрытой.

X

Наступил день отъезда. Она наблюдала за тем, как он упаковывает два рюкзака, один из которых предназначался ей.