Межсезонье

Самое сложное в работе сторожа — не свихнуться со скуки. Нет, конечно, не заснуть в ночь тоже дорого стоит, но тут уж ничего не поделать: подрядился на сутки через двое — терпи. Ты в свободное время не по кабакам шляйся, а дома отсыпайся. А на работе — ни-ни. Правда, если уж на то пошло, хватает разгильдяев, перед которыми эти проблемы не стоят вовсе.

Сторож? Ну и че? Да что тут вообще может случиться? Кому этот склад сдался? А с проверкой придут, так завсегда проснуться успею. Да и не уволят за первый раз-то. Ну а без сна сутки маяться — это ни в какие ворота не лезет. Не рабы, чай.

Костя так не мог. Нет, двадцатилетний парень не особо дорожил своим местом — да и кто в его возрасте задумывается о перспективах карьерного роста складского сторожа? — тем более что платили из рук вон плохо. И повышенным чувством ответственности он тоже не страдал. На самом деле ему давно уже все было по барабану.

Беспокоило другое: заберись на склад воры, наутро начнутся такие разборки, что мало не покажется. Вышибут с треском, замучаешься новое место подыскивать. А если крайним сделают? А что? Легко.

Кто наводчик? Сторож, кто ж еще!

Да и среди жулья отморозков хватает. Могут сначала бритвой по горлу, а потом товары со склада выносить начать.

Поэтому Костя на дежурстве не спал. Заливал кипятком на третий раз уже использованную заварку, пил до невозможности мутный чай и время от времени обходил подконтрольную территорию. Не спать он мог сутками. Ерунда.

Вот не свихнуться от скуки — это да. Эта проблема всегда вставала перед ним в полный рост. Сколько не играй сам с собой в карты — пусть даже и в «пьяницу» сразу за четверых, — один черт надолго такое занятие увлечь не может. А там и мысли разные в голову полезут. О жизни никчемной, сволочном начальстве, сменщиках-подонках и прочей неприглядной изнанке бытия обычного работяги. Ну а когда размышления незаметно переходят на тему финансов, вопрос «как прожить на остатки наличности до расчета?» попросту загоняет в депрессию. Вопрос же «на что жить, после того как отдашь долги?» и вовсе относится к разряду запретных.

Хоть бы просто поболтать — и то не с кем. До утра приходилось торчать одному. А еще холод. Холод донимал Костю даже больше скуки. Вот и сейчас — в пуховике, меховой шапке, ватных штанах и теплых ботинках, — парень зяб и то и дело прикладывал ладони к едва теплой буржуйке. А ведь в бендежке сторожей было еще более-менее тепло. Другое дело на неотапливаемом складе — там парень замерзал так, что зуб на зуб не попадал. На улице вообще становилось тошно, и большую часть свободного времени Костя старался проводить в «Кишке».

Ходики на стене кукукнули пять раз. Тяжело вздохнув, парень натянул варежки и с немалым сожалением отошел от буржуйки. Распахнул дверь, через черный ход вышел во двор и, морщась от неприятного ощущения, сотворил небольшой — всего в полкулака, — огненный шарик. Ладони моментально заныли от холода, но лучше уж так, чем бегать по морозу. Облетевший двор тусклый светлячок разогнал предутренний мрак. Не заметив ничего подозрительного, сторож вернул шарик обратно и поспешил укрыться от мороза в помещении.

Оставалось проверить склад.

Сменщик опоздал на полчаса. А когда заявился, в бендежке стало не продохнуть от свежего перегара, и Костя сразу засобирался домой.

— Я чай принес, — будто извиняясь, выставил на стол пачку заварки Леонид Ершов — мужик лет сорока, умудрявшийся работать сразу на трех или четырех работах и при этом находить время для злоупотребления алкоголем. — Оставайся, Кость, сейчас заварю.

— Давай, — согласился парень. Для «Западного полюса», пожалуй, слишком рано, а возвращаться в съемную комнатушку особого желания не было. Тем более что ни на уголь, ни на дрова денег нет. — Хоть согреюсь.

— Чего ты мерзнешь-то? — Ершов скинул порванную в нескольких местах фуфайку на лежанку. — Ты ж этот… как его… Огневик!

— Пиромант, — поправил Костя и выложил на стол сигнальный амулет, настроенный на связь с ближайшим околотком Дружины.

— Один черт, — махнул рукой растопивший буржуйку последними дровами сменщик. — Огонь производишь? Вот и согрей себя.

— Себя не могу, — поежился Костя. — Наоборот, мерзнуть начинаю.

— Беда с тобой, — усмехнулся Ершов. — Нет желания к гимназистам прибиться? Глядишь, чему полезному научился бы.

— Не берут. — Костя не стал ничего объяснять и залил заварку кипятком. Уник — это уник, колдун — это колдун. И прыгнуть выше головы не получится.

— А наплюй! — посоветовал Леня. — Давай чай пить…

Чай пили молча. Ершов отходил от похмелья, Костя просто грел пальцы о горячий граненый стакан. Потом посмотрел на ходики — было без малого семь, — и начал собираться.

— Закрой за мной, — направился он к выходу и уже на улице махнул сменщику рукой: — Бывай!

— Счастливо! — Ершов запер дверь на засов.