Межсезонье

Народу в клуб набилось уже немало, но и свободных мест пока оставалось предостаточно. Костя медленно обошел стоявшую прямо посреди зала закрытую дверь, которая никуда не вела, и, заметив знакомых, направился к одному из столов у сцены.

— Привет! — поздоровался он с двумя скучавшими парнями и бухнулся на свободный стул.

— Привет, Напалм, — протянул ему руку Гена — невысокий щуплый парнишка с коротко стриженными светлыми волосами и татуировкой «Криоген» на тыльной стороне левой ладони.

— Хорош! — Костину ладонь на мгновение обожгло холодом, и он невольно поморщился. Гена никогда не забывал напомнить другим о своих не столь уж великих способностях — моментально понижать температуру какого-либо небольшого по объему предмета. Как ни странно, непыльную работенку ему даже искать не пришлось — наоборот, еще выбирал, на кого пойти работать: на чародеев Братства или гимназистов. Оказалось, сверхбыстрая заморозка ингредиентов требовалась при изготовлении весьма обширного перечня зелий.

— Какие люди и без охраны! — осклабился второй из сидевших за столом парней. Был Степан Ларин лет на пять постарше Кости, на пару голов пониже и килограммов на тридцать тяжелее.

— А че такое? — уставился на него Напалм.

— Студент тебя искал, вроде должок хотел стребовать.

— Да пошел он! — вспылил пиромант. — Мы до понедельника следующего договаривались! Совсем оборзел! Подождет!

— Он в карты проигрался, вот и дергается. — Степан оглянулся посмотреть на соседний стол, где игравшие в «дурака» парни передвигали карты с помощью телекинеза, и презрительно фыркнул. Оно и понятно — сам он с таким даром вкалывал грузчиком на «Ферме».

— Перетопчется! — отмахнулся Костя.

— Выпьешь? — указал на бутылку с самогоном Гена, заработки которого позволяли безболезненно для собственного кошелька угощать приятелей выпивкой.

— Чуток, — кивнул Костя и, перегнувшись через спинку стула, ухватил за рукав проходившего мимо мужичка лет тридцати пяти. — Ну-ка, ком ту ми!

— О, здорово, Напалм! Здорово, парни! — заюлил тот. — Не заметил…

— Здоровей видали, да и те убежали, — не шибко приветливо ответил Костя. — Вась, когда пол-империала отдашь? На той неделе срок был!

— Я отдам!

— Понятно, что отдашь, — вовсе не удовольствовался таким ответом пиромант. — Когда?

— Скоро, на неделе… — вырвавший рукав Вася Светлячок бочком отодвинулся от стола. — На этой неделе обязательно отдам! Сейчас нету…

— Вот урод! — выругался Костя, выпил рюмку самогона и закусил половиной вареной картофелины. — Хоть ссы в глаза, все божья роса!

— Давно занимал? — усмехнулся Ларин.

— Да с месяц уже.

— Не отдаст.

— Печень поджарю! — фыркнул пиромант.

— Ты все там же? — Гена наколол на вилку последний пельмень из стоявшего посреди стола блюда. — Сторожем?

— Ага, — кивнул Костя.

— А в Дружину чего не устроишься?

— Не взяли, — Напалм не видел смысла скрывать и без того известный всем факт. — Предложили в Патруль пойти, но я больной, что ли?

— Патруль — это жопа! — согласился с ним Гена и выронил вдруг ни с того ни с сего нагревшуюся алюминиевую вилку. — Ах ты!..

— Здорово, Морозильник! — проорал ему в ухо крепкого сложения парень с ожогом в пол-лица. — Саечка за испуг!

— Пошел вон, Жора, — отмахнулся Гена.

— О, Напалм! — продолжил развлекаться тот. — Давай, кто больше огненный шар сделает, а? Слабо?

Костя демонстративно отвернулся.

— О-хо-хо! Какие мы гордые, — слегка покачиваясь, Жора отошел от стола.

— Он под кайфом, что ли? — обернулся ему вслед Ларин.

— Он всегда под кайфом, — поморщился Костя. — Мудак!

— Блин, только не это, — вдруг обреченно вздохнул Гена. — Опять Лоцман приперся!

— Туши свет, — покачал головой Ларин. — Как знал ведь, не надо было рядом со сценой садиться.

— Переезжаем? — предложил Костя.

— Давай.

Тем временем вышедший на сцену в сопровождении музыкантов певец в черной футболке, камуфляжных штанах и армейских ботинках постучал пальцем по микрофону и уселся на край сцены. Подождал, пока закончится проигрыш, и спокойно, без надрыва, четкими, рублеными фразами запел:

Серое небо глухих перекрытий,
Во мраке подвалов все чувства забыты,
Пиво и водка — вот средства сраженья,
Но где же наш враг?
Кругом одни отраженья…

— Кто его сюда только выпускает? — зло прошипел взявший в каждую руку по тарелке Гена.

— Говорят, он с владельцами какие-то делишки обделывает, — припомнил не так давно ходивший среди завсегдатаев слушок Ларин и сунул под мышку бутылку с самогоном. — И вроде как людей подбирает. Не хочешь попробовать, Напалм?

— Если бы он хотел что-то предложить, давно бы уже предложил, — мотнул головой Костя и собрал развешенную на спинки стульев верхнюю одежду собеседников.

А Лоцман все тем же монотонным речитативом продолжал:

Черная копоть свечей и окурков,
Свободное время — бич ночных переулков,
Но мы не сдаемся. Время — наш враг,
Мы убиваем его.
И себя.