Между жизнями. Судмедэксперт о людях и профессии

Размышляя таким образом, эксперт спустился на первый этаж, купил в кофейном автомате кофе, поднялся с ним в кабинет и включил компьютер. На столе рядом с компьютером лежали стопки незаконченных экспертиз, полученные сегодня из лабораторий результаты анализов, еще не разложенные по отдельным номерам, правила, приказы и другие нормативные документы, используемые экспертом в работе; здесь же находились стойка с различными канцелярскими принадлежностями и цветы. Цветы (предпочтение отдавалось тем, у которых были большие и широкие листья) как-то успокаивающе действовали на доктора. В одном из цветочных горшков лежал, чуть присыпанный землей, пластмассовый череп — деталь какого-то детского конструктора, неизвестно откуда взявшийся здесь. Когда-то, когда эксперт работал в небольшом уральском городке, у него на столе тоже стояло много цветов. Однажды зимой в морг привезли труп мужчины, выкопанный в поле; он пролежал там несколько месяцев и был найден благодаря явке с повинной замученного совестью селянина. Примерзшая к трупу земля в морге оттаяла, и находчивые лаборантки засыпали ее в цветочные горшки, после чего растения стали особенно буйно зеленеть и цвести.

Попивая кофе, эксперт открыл на мониторе текст исследования трупа журналиста. Пробежав его глазами, он опять отметил про себя глупость тех обстоятельств, при которых наступила смерть. Не пристегнутый ремень безопасности, случайное столкновение на небольшой скорости, даже не по вине журналиста, удар грудью о руль, разрыв сердца. Кроме маленькой ссадины на груди, ни одного наружного повреждения. Будь ремень пристегнут, водитель отделался бы тем же, чем, по версии газеты «Станок», отделался Остап Бендер после того, как попал под лошадь, — легким испугом. Но ремень пристегнут не был. Что это? Судьба? Случайность? Можно ли вообще говорить о случайности, когда речь идет о смерти? Ведь этот человек, журналист, неоднократно бывал в таких ситуациях, в которых запросто мог погибнуть, но этого не происходило. Почему, зачем ему нужно было умереть именно сейчас и именно при таких глупейших обстоятельствах? Ведь должен же быть в этой смерти, как и в тысячах других подобных, какой-то смысл? Если есть смысл в жизни, то должен быть смысл и в смерти?

Эксперт еще раз перечитал судебно-медицинский диагноз: «Закрытая травма груди: ссадина на передней поверхности груди, кровоизлияния в мягкие ткани передней поверхности груди, поперечный перелом тела грудины, линейный разрыв левого желудочка сердца». За почти двадцать лет своей работы он видел множество автотравм: травма внутри салона водителя и пассажира, наезд на пешехода, переезд через пешехода, даже выпадение из движущегося автомобиля. Как правило, автотравма сопровождается множественными тяжелыми повреждениями, переломами костей скелета, разрывами внутренних органов, иногда отрывами частей тела, при переезде нередко происходит перемещение внутренних органов и выпадение их через естественные отверстия организма. Но встречаются и такие, нетипичные травмы: не пристегнутый водитель сталкивается с чем-то, ударяется о руль, и в некоторых случаях, особенно если сердце в этот момент находится в стадии диастолы (то есть наполнено кровью), происходит его разрыв. Реже вместе с сердцем разрывается легкое, но общим для этого вида травмы (и смерти) является то, что ее можно было бы избежать. Что может быть проще — сесть и пристегнуть ремень? Всего один щелчок — и ты зафиксирован на этом свете.

В самой смерти нет ничего необычного. Каждого ждет конец земного существования, все люди, окружающие любого из нас, умрут. Вопрос не в этом.

Эксперта всегда волновало отсутствие в некоторых людях инстинкта самосохранения. Не в боевых условиях, не ради высокой цели, когда этот инстинкт пропадает, а в обычной, бытовой жизни. Бережное отношение к себе — это то, чему не надо учиться, это должно быть в крови. Когда-то давно, еще будучи студентом, эксперт приятельствовал с однокурсником, у которого была плохая наследственность, связанная с ишемической болезнью сердца, — и мать, и отец его умерли в довольно молодом возрасте от инфаркта миокарда. Паренек курил как паровоз, выпивал и не обращал никакого внимания на то, что ему говорили окружающие. Ничем нельзя было объяснить тот факт, что будущий врач, прекрасно представлявший себе, какую роль никотин и алкоголь играют в развитии инфаркта миокарда, совершенно себя не берег. Окончив институт и устроившись работать в солидное медицинское учреждение — в этом возрасте, казалось бы, уже пора перебеситься, — он продолжал выпивать и курить и очень удивился, когда в 42 года прямо на работе (что его и спасло) потерял сознание и с обширным инфарктом попал в реанимацию. После долгого периода реабилитации он получил группу инвалидности и был вынужден уйти из профессии. Курить он, конечно, бросил, но дело уже было сделано…