Читаем Между Сциллой и Харибдой полностью

Между Сциллой и Харибдой

«А поезд тихо ехал на Бердичев,А поезд тихо ехал на Бердичев,А поезд тихо е… А поезд тихо шел,А поезд тихо ехал на Бердичев.А у окна стоял чемоданчик,А у окна стоял чемоданчик,А у окна стоял, а у окна стоял,А у окна стоял чемоданчик.А ну-ка убери свой чемоданчик,А ну-ка убери свой чемоданчик,А ну-ка убери, а ну-ка убери,А ну-ка убери свой чемоданчикА я не уберу свой чемоданчик,А я не уберу свой чемоданчик,А я не уберу, а я не уберу,А я не уберу свой чемоданчик!Он взял его и выбросил в окошкоОн взял его и выбросил в окошкоОн взял его и вы… Он взял его и бро…Он взял его и выбросил в окошко.А это был не мой чемоданчик,А это был не мой чемоданчик,А это был не мой, а это был не мойА это ведь был тещин чемоданчикСвидетельство лежало в нем о браке,Свидетельство лежало в нем о браке,Свидетельство лежа… Свидетельство в нем бы…Свидетельство лежало в нем о браке.Теперь я холостой и неженатый,Теперь я холостой и неженатый,Теперь я холостой, теперь я холостой,Теперь я холостой и неженатый!»

Когда народ самозабвенно зашёлся в до сих пор модной «Пролетарочке», обратился к своим:

– Пойдём, ребята, наверх – разговор есть. Только толпой не ломитесь – народ решит, что пожар и возникнет паника… Подавят ещё друг друга! По одному, по двое и не в раз.

Смотрю на подошедшего было из-за соседнего столика Барона, где он о чём-то о своём – о чекистком, увлечённо беседовал с Головановым:

– Миша! А ты обеспечиваешь безопасность – чтоб никто не подслушивал. Опять же – не стой у дверей городовым на околотке, а подходи к делу творчески. Как все выйдут – зайдёшь, поговорим и с тобой.

– Как скажешь, Серафим.

Я первый и вслед за мной вскоре, все кроме оставшегося с Александром Головановым Михаила Гешефтмана – собрались с одном из служебных кабинетов на втором этаже, любезно предоставленном Надеждой Павловной.

* * *

В мой «ближний круг» – кроме Ефима Анисимова, отсутствующего здесь Михаила Гешефтмана, Кондрата Конофальского, Елизаветы Молчановой и близнецов Ваньки да Саньки Телегиных, не так давно вошёл старший сын Клима – Касьян Крынкин. Последний – парень на два года старше выпускников, обладающий явными организационными способностями и, ныне вместо Ефима – является Секретарём волостного исполкома комсомола. Кроме него к нам присоединился Ксенофонт Мартьянов – суперобщительный малый и, главный редактор единственной ульяновской газеты «Красный глас».

Кроме наших ульяновцев, здесь был двое из Губкома РЛКСМ: парень из Ардатова Павел Керженцев – правая рука Ефима по «Ударным комсомольским отрядам по борьбе с хулиганством» (УКО) и нижегородец Николай Бородин – лидер движения «Ударные комсомольско-молодёжные строительные отряды» (УКМСО), или с моей лёгкой руки – «Красные бригады»…

В общем, собрались все те, кому я мог с почти стопроцентной уверенностью доверять…

Почему?

Уже давно не верю в дружбу, любовь – если речь не идёт о кровных родственниках, конечно. В отношениях между сторонними людьми, всегда царствует голый и расчётливо-циничный прагматизм – пусть и подчас неосознанный или скрывающийся за красивыми словесами. Я мог доверять этим людям – потому, что они видели во мне «трамплин» – лидера, который мог подкинуть их «повыше» и, желательно – на самый «властный Олимп». Однако, увы, сегодня я – «сбитый лётчик» и, могу помочь лишь мудрым советом – сняв «розовые шоры» и чуть-чуть приоткрыв занавесочку над грядущим.

Когда расселись – кто на диване, кто в креслах или на стульях, а кто и на подоконнике, я оглядев присутствующих, начал:

– Друзья! Первым делом я расскажу вам, для чего я пригласил сюда Павла Николаевича Мостовенко. Этот человек – не только революционер и участник Гражданской войны в прошлом…

Я пропустил, что до 1922 года он был заместителем у Наркома по делам национальностей Сталина, с которым был знаком ещё с обороны Царицына.

– …В данный момент он – директор Всесоюзной промышленной академии, а в будущем – ректор Московского Высшего Технического Университета (МВТУ) имени Баумана.

Пока переглядываются, я:

Перейти на страницу: