Между Сциллой и Харибдой

Кроме неизбежных моральных и физиологических лишений, на новобранца в большинстве случаев – обрушивались бытовые проблемы и, жилищная – одна из самых острейших.

Кубатура доставшихся от Русской Императорской Армии казарм – не дотягивала и до половины нормы на человека. Сами помещения, порой «времён Потёмкина и покоренья Крыма» – морально устарели, обветшали и, не ремонтируемые длительное время – зачастую находились в аварийном состоянии.

Однако и тех не хватало!

Многие части и подразделения РККА размещались в случайных, не предназначенных для проживания и абсолютно не пригодных для этого зданиях. Сырость, холод, стеснённость – когда на одних нарах спали по двое – по трое, приводила к вспышкам инфекционных заболеваний. Тиф, менингит, туберкулёз, дизентерия или на худой конец – обыкновенная вшивость.

Добавьте сюда извечный для русской армии недостаток питания красноармейцев, проблему с их обувью и обмундированием, медобслуживание – уровнем ниже даже ветеринарного…

Какая «боеспособность», нах?!

Если же выпускнику школы не повезло от слова «вообще» и, он всего лишь сумел устроиться на завод или фабрику, то… Про условия жизни рабочей молодёжи в общежитиях и говорить не хочется.

Ибо, кроме матерных – иных слов не будет.

Невыносимо было наблюдать всё это, поймите!

Возможно я – слишком впечатлительный, возможно – мне «больше всех надо», или же я – «слишком много на себя беру», но я решил вмешаться в подобную ситуацию и, по мере своих возможностей и удаче – решительно переломить её.

Не получится?

Ну, что ж… Зато на смертном одре – перед тем как покинуть сей говённый мир, я не лукавя скажу:

– Я сделал всё, что смог!

И со спокойной совестью испущу дух…

«Мертвіи бо срама не имуть»!

* * *

Прихожу в Губком РКСМ, где уже плотно обосновались наши ульяновские ребята и, где был также главный штаб «Ударных комсомольских отрядов по борьбе с хулиганством» (УКО) и, с ходу им вставляю клизму со скипидаром и сосновыми иголками:

– Забронзовели вы, ребятишки! Расслабились, на высокие места забравшись! Однако, как быстро вы забыли опыт своих предшественников! А меж тем, я вас учил учиться – не на своих, а на чужих ошибках. И этот опыт должен был вам подсказать: расслабишь «булки» – отымеют, как ту сучку!

Неписанный закон работы с подчинёнными: прежде чем что-то объяснять, ставя задачу – надо их предварительно хорошенько вздючить, для улучшения восприимчивости.

Те переглядываются как громом поражённые, недоумевая – что, мол, на него нашло.

– Боюсь, что борясь с хулиганством, товарищи, мы лечили не саму болезнь – а её симптомы. И вместо того, чтоб уничтожить это позорное для социализма явление – загнали его «в подполье»! На бытовой уровень, то есть.

Немой вопрос в глазах: «Что на него нашло?», сменился другим: «Что он там опять затеял?».

– Да, в чём же дело? Объясни, Серафим!

– А давайте мы с вами завтра с утра (как раз выходной день – суббота) пройдёмся по рабочим и студенческим общежитиям – глядишь и, сами всё поймёте.

Ефим Анисимов заметно оживившись – наконец то появилось новое «живое» дело, поднял руку вверх:

– Ну что, товарищи? Создаём комиссию Губисполкома РСКМ? Кто «за»? …Принято единогласно, Елизавета, запиши в протокол!

Чувствуется отцовский стиль – «яблочко от яблони», как говорится…

Конечно, я не придумал ничего нового и ранее подобные «комиссии» время от времени тоже создавались и совершали проверки в…

В «образцово-показательных» общежитиях!

Например: завода «Красное Сормово» – находившемся в привилегированном положении из-за своего революционного прошлого во времена Самодержавия. Но заводов в Нижнем Новгороде – сотни, далеко не все они считались «колыбелью стачечного движения» и, не все из битком набитых бараков при них – могли считаться «образцово-показательными».

И я повёл своих ребят именно туда!

* * *

В субботу вечером в Губисполкоме, Ефим Анисимов, приложив к подбитому глазу холодную мокрую тряпочку, угрюмо резюмировал:

– Хорошо, что ты взял с собой «наган», Серафим…

Я, хоть слегка побаливала нижняя челюсть, в правом ухе до сих пор звон, а левое колено конкретно опухло после удара каким-то дрыном, весело процитировал великого русского классика:

– Плохо жить в деревне без «нагана», а с «наганом» – хорошо!

Растрёпанная и расхристанная Елизавета Молчанова, выглядевшая – как Медуза Горгона после бурной ночи, проведённой на колхозном сеновале с царём Леонидом и его тридцатью тремя спартанцами – крайне возмущённо:

– Нет, ну какая сучка – та пьяная стерва! Я ей про воспитание её же детей, а она мне… Вот, смотрите – «пролетарку» порвала!

В ответ, несколько философски:

– Нарожаешь своих – поймёшь её, «воспитательница».

– Да, я лучше…

Глаза в глаза:

– Утопишь их как котят?

Покраснев, та смущённо умолкает.

Кондрат Конофальский – большое горячее и болящее сердце, близоруко щурясь – ибо очки потерял в недавней потасовке, когда он пытался толкнуть в бараке речь – а в него запустили деревянной табуреткой:

– Товарищи! Так жить нельзя! Не им – нельзя жить в таких диких условиях, ни нам – равнодушно наблюдая, как живёт простая советская рабочая молодёжь!