Между Сциллой и Харибдой

И почти тотчас же, трескучим эхом лопнул ответный танковый разрыв, за ним – другой, третий, пятый, десятый и, огневые позиции Давлатяна и крайнее его орудие исчезло, утонуло в огненно-черном кипении разрывов.

– Товарищ командир! Никак, второй взвод накрыло! – донесся чей-то панический крик из ровика.

Кузнецов вспомнил хорошо знакомую ему маму Володьки Чубарикова, её слёзы на проводах единственного сына и дрожащие губы шепчущие слова:

«Только вернись, слышишь? В любом виде – безногим, безруким, но только вернись, слышишь!?».

«Зачем он так рано открыл огонь? – зло подумал Кузнецов про Давлатяна, прочь отгоняя чувство собственной вины в гибели друга, – что я теперь скажу Вере Павловне?».

Видя его настроение, Уханов произнёс успокаивающе:

– Не всех в таких случаях убивают. А часто бывает – вообще никого: залегли поди в своих окопах – наложив полные штаны и, даже дышать боятся.

* * *

Долго, невообразимо долго тянулось время…

Вокруг шла война, всё куда-то по кому-то стреляли, над ними пролетали шальные пли и снаряды, а они даже ещё не видели танков…

Вдруг, из густо заполненного дымом пространства справа от той возвышенности – за которой они притаились, вытянутым острием тарана вперед выдвинулся огромный «треугольник». Ещё немного и «треугольник» начал распадаться на отдельные, чётко видные желто-коричневые квадраты танков. Пронизывая дымовую пелену мглы, стали вспыхивать и гаснуть фары.

– Зачем фары зажгли? – крикнул, обернув ошеломленное лицо наводчик Евстигнеев, – огонь вызывают? Зачем, а?

– Для страха, – невозмутимо ответил Уханов, – психическая атака – на испуг берут.

– Волки, – с придыханием выговорил наводчик Евстигнеев, стоя на коленях прильнув к прицелу, – чисто стая волков обоз в лесу окружают!

– Но мы то им не обозные клячи, – сплюнул Уханов и подмигнул крестящемуся Чибисову, – мы то и сами – кого хошь загрызть могём!

Кузнецов видел в бинокль: дым пожаров – полосой растянутый по степи, странно шевелился, дико мерцал красноватыми зрачками, вибрировал ревом моторов, зрачки тухли и зажигались, в прорехах скопленной мглы мелькали низкие и широкие тени, придвигаясь под прикрытием дыма к траншеям боевого охранения. И всё до окаменения мускулов напряглось, торопилось в Кузнецове: скорей, скорей огонь – лишь бы не ждать, не считать смертельные секунды, лишь бы что-нибудь делать!

– Внимание… Орудие…

– Мне ничего не видно – дым застит, – перебил его наводчик.