Меж двух океанов

Мотор «татры» замолк, осталось только включить низшую передач}', дотянуть тормоза, заклинить колеса и привязать машину к стальным скобам на краях платформы. И распрощаться с негостеприимным портом. Директор компании лас несколько удивил, заявив, что не имеет права взимать транспортные сборы. Отчего бы компании не осуществлять перевозки по тарифам соседней панамской железной дороги? «Заплатите нам всего десять долларов за пользование погрузочной платформой», — сказал нам Холкомб. Ладно! Панамской железной дороге за восемьдесят три километра мы заплатили восемнадцать долларов. Частная линия американской компании перевезет нас даром, за вычетом погрузки машины, которую мы произвели сами. А почему бы и не Еычесть?

Но во всем этом была своя загвоздка.

На территории Коста-Рики нужно было перегрузить «татру» с платформы на платформу, так как там кончается панамская линия и начинается коста-риканская, тоже собственность компании, но с иной шириной колеи. На каких условиях нас доставят в Гольфито? Распоряжение директора говорит ясно: «Если для перегрузки машины вы воспользуетесь нашим краном, то заплатите восемьдесят долларов. Разумеется, вашим правом остается одолжить на строительстве досок, заплатить рабочим и все провести самостоятельно».

Со страхом пересчитываем иссякающий запас валюты. Но другого выхода нет. Это будет означать для нас несколько дней на воде и бананах и несколько ночей под открытым небом, пока наш бюджет не войдет в норму. В Коста-Рику мы попасть обязаны.

Прицепив платформу с «татрой» к вагонам, дизельный локомотив набрал скорость. А вскоре рельсы разрезали надвое бесконечный простор зелени. Мы в царстве бананов.

Километр за километром пробегают по обеим сторонам пути сплошные, безлюдные, нескончаемые плантации. Бананы, бананы, квадратные километры бананов. Иногда над огромными плавниками бахромчатых листьев промелькнет одинокая постройка, от главного пути уйдет в просеку ветка — и снова смыкаются стены бананов, подступая к самым рельсам.

Полтора часа трясемся мы на поезде, идущем со скоростью улитки. Наконец вдалеке показались побеленные стены деревянного дома. Машинист высунулся из окна.

— La frontera! Граница! Вон там Косга-Рпка! — пытается он перекричать грохот дизеля.

Итак, мы на границе. На странной границе.

Нам вспоминается, как два года назад мы переезжали по болотистым зарослям из Сомали в Кению. Всюду непроходимые дебри: там — дикий буш, здесь — банановые плантации. На границе столб с дощечкой и двумя указывающими в разные стороны стрелками. Там на них были облупившиеся надписи: «Somaliland — Kenya». Здесь горят на солнце названия двух американских республик: «Panama — Costa pica».

И там и здесь эти надписи сделаны только для того, чтобы хоть что-нибудь да было. Тогда на Сомали и Кении лежала тень британской короны, которая не принимает в расчет границы в Восточной Африке. Пограничная линия между Панамой и Коста-Рикой имеет силу для всех простых смертных, а также для правительств обеих республик. Для компании «Юнайтед фрут» это пустая формальность. Ее банановое царство раскинулось по обеим сторонам границы. Здесь, на этом единственном сухопутном переходе из одной республики в другую, даже полы пограничного домика, кстати сказать — общего для таможенников и солдат обеих стран, приспособлены к интересам компании. Они уложены на сваях, по высоте точно совпадающих с полом вагонов. Подойти к домику можно только по железной дороге, а войти в него — с платформы. Панамские и костариканские власти просто приняли к сведению, что нельзя перейти границу иначе, как по полотну частной линии банановой компании, а следовательно, под ее контролем и с ее разрешения.

Таможенные формальности были и в самом деле одними формальностями. Компания уже решила вопрос с нами, а мы и здесь и там — на ее территории.

В западне

Рокот мотора локомотива опять разносится над плантациями. Нам долго приходится убеждать себя, что мы уже в Коста-Рике.

Спустя час из зеленого моря банановых деревьев навстречу нам выбежала другая, более широкая колея и присоединилась к нашей. В конце ее стояло несколько платформ, и возле них группа рабочих, которые забивали в землю сваи будущей перевалочной станции. Поодаль торчала стрела старенького парового крана. Больше тонны он не поднимает, и доверить ему «татру» мы не могли.

Старший над рабочими-строителями только рукой махнул:

— И думать нечего! Два часа будем растапливать котел, а в итоге все это опрокинется. Мучачос, давайте сюда доски!

Двадцать пар рук вскоре соединили обе платформы настилом из свободно положенных досок. Места мало, и мы сумели въехать на соседнюю платформу лишь наиболее тяжелой задней частью машины. Рабочие взялись за передний буфер и рывками переставляют передние колеса каждый раз на четверть метра, пока они не встают точно посреди платформы.

— Готово, сеньор! — говорит старший, вытирая спину насквозь пропотевшей майкой.

— Спасибо. Что мы должны за это?

— Разве это так важно? — пожимает он плечами, засунул руки в карманы. — Давайте, сколько хотите.