Метрополис

— Конечно. Но какое это имеет отношение к делу? — ответил я.

— Ну так я читаю людей, как ты — книжки. Меня можно назвать заядлым читателем. В моем деле приходится быть таким. А тебе, судя по тому, что вижу, еще многое предстоит узнать о допросах, мой юный друг. Когда человек преуменьшает важность своих слов, можешь быть уверен, он не скажет ничего стоящего. А тебе нужна шлюха, которая не обедала несколько дней и очень хочет угодить клиенту. Здесь ничего подобного нет. Пока нет. Согласен?

Я кивнул. Эмиль уже повторял, что готов ответить на все наши вопросы, но мне пришлось согласиться с Ангерштейном. Не хотелось, чтобы он был прав, но он был прав, и мы оба об этом знали. И понимали, что произойдет дальше. Мне это не нравилось, но все, что сейчас меня заботило, — получить от Эмиля какую-нибудь информацию и как можно скорее покинуть комнату, оказавшись подальше от этой омерзительной сцены. Я снова кивнул.

Ангерштейн достал белый носовой платок, встряхнул его и засунул в рот Эмилю. Затем повернулся ко мне.

— Вот что сейчас произойдет, — спокойно сказал он, снимая пиджак и закатывая рукава рубашки. — Ты вернешься в спальню, закроешь дверь, закуришь сигарету и будешь терпеливо ждать там пять минут. Не хочу, чтобы ты со своей порядочностью и тягой к честной игре, которые проявлял в «Кабаре Безымянных», мешал мне выколачивать эту сволочь, как старый ковер. Твои слова. Ты ведь так сказал, да? Я буду избивать этого ублюдка, пока ему не захочется рассказать всю свою биографию — начиная с той минуты, как он отпустил сиську матери.

Сев на край зловонной кровати, я закурил сигарету, чтобы отвлечься от запаха, и оглядел пустую комнату, которая в ответ уставилась на меня. В неприятном ожидании Эриха Ангерштейна — но не настолько неприятном, как у Пруссака Эмиля, — я ощущал себя призраком и выглядел, наверное, соответственно. Но не вдыхать запах постели оказалось легче, чем отвлечься от звуков, доносившихся из соседней комнаты. С моей стороны было трусостью позволить гангстеру выполнять грязную работу, но сейчас это казалось ерундой по сравнению с необходимостью выяснить имя человека, которого я смогу арестовать. Вероятно, я убедил себя, что цель оправдывает средства, — вечная дилемма честного полицейского, когда дело не желает раскрываться.

Пять минут, сказал Ангерштейн. Пять минут на то, чтобы я выкурил сигарету, а он заставил Эмиля рассказать все, что тот знает. Мелочь в сравнении с жизнями других мужчин и женщин, которых могли убить, но все же это были долгие пять минут. Разумеется, до меня доносились приглушенные звуки происходившего. Резкие удары палки и невнятные вскрики Эмиля. Если я это слышал, то соседи, скорее всего, тоже, но в подобном доме никто не попытался бы вызвать полицию. В этой части Берлина не особенно много полицейских или телефонов-автоматов. Через пару минут я зажал сигарету между зубами и заткнул уши, от чего мысли о собственной вине запульсировали в черепе, — меня словно лихорадило.

Когда, наконец, Ангерштейн явился за мной, он выглядел запыхавшимся: на лбу выступили капли пота, а щеки раскраснелись, будто он действительно всего себя вложил в дело. Едва взглянув на Эмиля, я понял, что так оно и было. Даже хуже. Пруссак потерял сознание, его зад был цвета раздавленного насекомого, по бедрам стекала кровь, а лицо сделалось бледным, как козий сыр. На полу, точно орудие убийства, валялась алая палка. Я со злостью отпихнул ее в сторону, торопясь стереть из памяти эту сцену, затем наклонился к потерявшему сознание мужчине и вытащил из его рта платок, пока Эмиль не задохнулся.

— Думаю, теперь он расскажет нам то, что мы хотим знать, — спокойно произнес Ангерштейн.

Он явно ни капли не презирал себя, как это сделал бы я. Вероятно, намеревался применить максимум необходимого насилия, а опыт подсказал ему предел возможностей жертвы. Ангерштейн раскатал рукава рубашки и поднял с пола пиджак, пока я хлестал Эмиля по щекам со всей силой, на которую рискнул осмелиться. Тот постепенно приходил в себя. Ангерштейн повел себя куда менее осторожно: схватил бедолагу за ухо и задрал его голову вверх.

— А теперь, — сказал он, — давай послушаем. Расскажи нам историю целиком. С самого начала. В точности как я велел тебе пять минут назад, Эмиль.

Это было любопытное замечание, но в тот момент я не стал о нем задумываться.

— Расскажи моему другу, что ты видел у дома на Вормсерштрассе. Или мы начнем сначала.

— Я приглядывал за улицей, пока мой приятель переворачивал квартиру, — произнес Эмиль. — Я должен был… подать сигнал, если появятся «быки». Или кто-то похожий на хозяина квартиры. Я пробыл там недолго, когда увидел, как тот тип вошел во двор с девушкой. А потом вышел… всего через несколько минут. Один. Я его хорошо разглядел. Увидел кровь на его… на его руках. И догадался, что произошло. Что он убил ее. Но это не все. Я его узнал. Он полицейский.

— Полицейский?

— Да. Из Крипо.

— Детектив? — переспросил я. — Ты уверен?

— Конечно уверен. Поэтому раньше и не хотел говорить. Боялся, что вы меня убьете.