Metamodernism The Future of Theory

Я один из тех искателей жизни, которых древние греки называли зетиками. Из моих исследований скептицизма и основ науки и логики мне стало ясно, что плюрализм (каждое событие имеет множество описаний и возможных исходов)... и здоровый скептицизм (всегда искать истину, но никогда не претендовать на нее) составляют наиболее последовательный подход к уважению перспектив и опыта других людей, человеческих и нечеловеческих.

Скептицизм: Чудо и радость странствующего искателя

Абсолютно определенное знание невозможно. Во всем можно сомневаться. Поэтому мы должны признать возможность неопределенного знания. Многих скептицизмов можно избежать, если скептически отнестись к предполагаемой связи между знанием и непоколебимой убежденностью. Всеобъемлющая уверенность - это неразумный стандарт для эпистемологии. Мы можем скептически относиться ко всему, включая сам скептицизм, но, что очень важно, это не означает, что все одинаково сомнительно. Некоторые позиции лучше подкреплены доказательствами, чем другие. Сомнение само по себе даже паразитирует на возможности истинных убеждений (имеет смысл утверждать, что мир - иллюзия, только в отличие от неиллюзорного мира). Наша цель - не отказ от критики, а скорее усиление критики,.мы становимся более разборчивыми и более тонкими. И все же мы должны признать, что часто не знаем, когда знаем. Точно так же, как мы не всегда сомневаемся в правильности своих сомнений.

Нэсс утверждал, что быть дзетиком - значит признавать плюрализм (что любое данное событие имеет множество возможных описаний) и что мы не можем знать, когда мы знаем. И то, и другое важно, но я хочу сосредоточиться на последствиях последнего. Зететик отрицает перспективу определенного знания, но также отвергает утверждение, что мы можем знать, когда мы знаем, что что-то есть на самом деле. Некоторые вещи, как нам кажется, мы знаем, и в этом мы правы, но в отношении других мы ошибаемся, и во многих случаях мы не можем знать, что именно. Одним из следствий такого скептического отношения, утверждает Нэсс, является то, что зететики должны воздерживаться от использования слова "истинно" или утверждения, что они "знают" что-то, и вместо этого должны говорить: "Я верю, что х - это так".

Я не совсем согласен с этой реформой языка, но Нэсс прав, потому что, как заметил Дэвид Льюис, большинство людей, похоже, не допускают возможности ошибиться в своей концепции знания. Зететик же, допускающий возможность сомнения, может терпеть заявления типа "Я знаю, что за моим окном растет сосна, но я могу ошибаться". Льюис утверждает, что подобные заявления просто "звучат неправильно", и на этих основаниях отстаивает "непогрешимость". Но многие скептики возразят, что все утверждения, в которых Льюис уверен, что знает и гарантирует непогрешимость, также могут быть ошибочными. Поэтому он всегда находится в опасности заявить о своем знании для позиции, которая впоследствии может быть опровергнута.

Иными словами, зететик идет вперед, признавая, что мы используем слово "знание" своеобразно. Когда зететик говорит, что мы "знаем х" или что х "истинно", мы не делаем заявления об абсолютном знании или непогрешимом знании; скорее, мы говорим, что у нас есть убедительные, обоснованные причины для того, чтобы условно считать, что "х" - это так. Зететизм представляет собой смирение по отношению к знанию. На глубоком уровне я, как зететик, признаю, что могу знать вещи, но всегда есть вероятность того, что я могу ошибаться. Такая концепция знания обладает врожденной гибкостью. Поскольку я не привязан к определенности, я должен быть более способен воспринимать новую информацию и изменять свое мышление, чтобы включить ее в продуктивное русло.

Мы можем быть еще более конкретны в том, где степень доверия оправдана. Как заметил древнегреческий скептик Карнеад, "в обычной жизни, когда мы расследуем незначительное дело, мы допрашиваем одного свидетеля, когда речь идет о более важном деле - нескольких свидетелей, а когда речь идет о еще более важном деле, мы проверяем каждого из свидетелей на основе взаимного согласия остальных".

Большинство из нас уже склонны корректировать стандарты доказательств в зависимости от величины последствий правоты или неправоты. Это хороший импульс, который мы можем развивать и дальше.