Месть ведьмы

— Не решу никак, смел ты, или глуп, — прогремел он погодя. — Про тебя все у нас наслышаны, каждый знает. Жалятся, что рука твоя дюже тяжелая, да крови на ней многовато будет. Так это или нет, а ну, покажи? Что пялишься? — насмешливо добавил он на непонимающий взгляд комеса. — Руку, говорю, покажи. Ту, которой держишь меч.

Бросив короткий взгляд на побелевшую от тревоги Калю, Казимир протянул правую руку ладонью к кобольду. Словно темная молния мелькнула в воздухе, и комес дернулся, едва удерживаясь от вскрика. Из прокушенной насквозь ладони обильно потекла яркая кровь. Ближайшие к нему монстры резко подались вперед, не спуская жадных глаз с теплых алых капель, падающих в песок. Стиснув зубы, Казимир опустил руку и повторно обратился к старшему.

— Шутки шутить вы, я вижу, горазды, — едва справляясь со своим лицом, чтобы не скривить его, резче обычного сказал он. — Но я пришел к Горному Королю и без аудиенции отсюда не уйду.

— Ты так и так отсюда уже не уйдешь, — вмешался козлоногий, в отличие от всех остальных, кося глазами не на Казимира, а на Калю. — И девочка твоя с нами останется. Нравится тебе здесь, милая?

— Отведите нас к Королю, — вмешалась Сколопендра, поймавшая взгляд козерога, и оттого почти вжимаясь в рыцарский бок. — Никто из вас не может чинить суд над человеком. Никто, кроме Короля!

— А мы не будем судов чинить! — Издевательски вмешался уродец, до того тщетно подпрыгивавший в попытках достать до края Казимировой кольчуги. — С ним и без суда все ясно! Да и с тобой тоже, раз ты с ним! Порвать обоих!

— Порвать! Порвать!

Чуда запрыгали, заухали, надвигаясь на отступивших людей. Комес резко обернулся — его меч исчез под лоснящимися и мохнатыми тушами. Клинок Кали все осторожно обходили стороной, но добраться до него можно было только сквозь несколько рядов чудинских тел. За спинами комеса и разбойницы была пропасть, к которой и теснили их все распалявшиеся хозяева пещеры. Заступив собой Калю, рыцарь выхватил левой рукой запоясный нож.

— А ну, тихо! — Рявкнул кобольд прежде, чем рыцарский нож, описав полукруг, успел вонзиться в чье-то кольчатое брюхо. — Все назад! Порвать его всегда успеется. А только девка права — суд чинить может только Повелитель. А мне шибко охота посмотреть, к чему он присудит вот этого. С чего нам удостаивать его такой милости — дарить быструю смерть? Чем заслужил?

— И девка, девка его — загляденье, — почти промурлыкал козлоногий, не сводя с Кали жадных глаз. — С ней-то тоже надо что-то решать!

Кобольд дернул рукой. Чуда расступились, расчистив проход между ним Казимиром.

— Попадешь ты к Королю, — пророкотал старший над чудами, еще раз смеривая рыцаря долгим оценивающим взглядом. — Сам жду не дождусь, когда то произойдет.

Вложив два пальца в рот, рубезаль оглушительно свистнул. Свита раскатилась, распрыгалась в стороны, встав двумя полувеерами по бокам от кобольда. Многолапый зверь-подсвечник, стуча когтями, вскарабкался на стену, распластался по камню, беззвучно раззевая пластинчатую пасть.

В лазе зашелестело. Звук шел такой, словно кто-то, сложив пополам пергаментный свиток, быстро натирал край о край. Сколопендра потянула носом. Пахло жженой на костре смородиной, кислым творогом и еще чем-то непонятным, отчего в носу начинало печь, а на глаза наворачивались слезы.

Шуршание стало громче. Из прохода показалась круглая лоснящаяся голова с тяжелыми жвалами. Следом со стены соскользнуло укрытое ярко-вишневым хитиновым панцирем ленточное тело. Шуршание стало оглушительным. Сотня крепких когтистых лапок под брюхом так быстро перебирали по полу, что временами казалось, будто зверь покоится на дрожащем красном мареве.

У Казимира дрогнули уголки губ. Каля-разбойница смотрела на гигантскую многоножку как зачарованная, упустив возможность сказать нечто подобающее случаю.

Просеменив мимо кобольда, чудина, едва не свернувшись на узком пятачке в кольцо, разминулась с частью свиты, и замерла неподалеку от рыжебородого, покачивая тяжелой, лобастой головой.

— Ну-ка, комесок, — уперев толстенные ручищи в бока, осклабился кобольд, — подь сюды. Да не дрейфь, забижать не стану. Путь до Короля неблизкий, ноги себе сотрете, прежде чем до чертогов доберемся. Уж не знаю, отчего вы, людишки, — притворно-заботливо вздохнул кнакер, — такие малохольные. Ну, кому говорят — иди!

Вблизи вонь кнакера оказалась такой плотной, что на ней без труда можно было процарапать ножом любые буквы. У комеса в глазах защипало, стоило ему неосторожно вдохнуть густой винный дух, смешанный с первобытным, тяжелым запахом самого кобольда. Хоть у Казимира и шла кругом голова, он старался не поворачиваться к рубезалю спиной. Когда кто-то намного выше и способен одним ударом ладони придать телу неестественную плоскость, приходится терпеть вынужденные неудобства, натягивая на лицо равнодушную маску. Настолько равнодушную, насколько позволяет дурнота.

— Залезай, — прищелкнув пальцами, велел рыжебородый.

— На него? — Стараясь дышать мелкими глотками и чуть отворачивая голову, удивился Казимир. Козерог паскудно ухмылялся, скребя пятерней бороду.