Месть под расчет

Линли засмеялся и что-то ответил. Леди Хелен тоже что-то сказала. Тем временем Сент-Джеймс со своим бокалом направился к двум большим китайским вазам, стоявшим по обе стороны двери, что вела в длинную елизаветинскую галерею. Пробежав ладонью по гладкой поверхности одной из них, он стал обводить пальцем изысканный рисунок глазурью. От Деборы не укрылось, что он дважды подносил свой бокал к губам, но ни разу не отпил из него, и еще он старательно избегал смотреть на кого-нибудь.

После случившегося Дебора и не ждала ничего другого. Очевидно, что если ему таким образом было легче забыть обо всем, то и она будет вести себя так же, хотя ей понадобится много времени, чтобы забыть о происшедшем.

Тягостно было оттаскивать Брука, зная, что его поведение определяют не любовь и даже не похоть, а жестокость и желание подчинить себе Сидни. Еще тягостнее было тащить Сидни наверх, слушая ее истерические вопли и следя, как бы она не свалилась вниз. Лицо у нее было все в крови и начинало опухать. В словах не было никакой связности. Три раза Сидни останавливалась, не желая идти дальше, и лишь плакала. Все это был настоящий кошмар наяву. А наверху стоял Саймон, прижавшись спиной к дереву, и выискивал их взглядом. Его лица почти не было видно. А правой рукой он так впился в кору дерева, что выпирали суставы на пальцах.

Деборе хотелось подойти к нему, а зачем, она сама не могла бы сказать. В голове у нее билась одна-единственная мысль: его нельзя оставлять одного. Однако леди Хелен удержала Дебору, когда та уже сделала первый шаг в его сторону, подтолкнув ее вместе с Сидни в направлении дома.

Дорога к дому стала еще одним кошмаром. Эпизод за эпизодом вставали перед мысленным взором Деборы. Сначала им встретился в лесу Марк Пенеллин; пришлось придумывать нелепые объяснения по поводу внешнего вида Сидни и ее невменяемого состояния. Потом, по мере приближения к дому, Дебору все сильнее охватывал страх, что их увидят. Она постаралась незаметно проскользнуть мимо ружейной комнаты и коридора для слуг в поисках северо-западной лестницы, которая, как сказала леди Хелен, была ближе к буфетной. В конце концов Дебора пропустила нужный поворот и оказалась в нежилом западном крыле дома. И все время ее не отпускал ужас при мысли, что они встретят Томми и он начнет задавать вопросы. А Сидни переходила от отчаяния к ярости, от ярости к депрессии и наконец умолкла. Однако ее молчание было пострашнее воплей и еще сильнее пугало Дебору.

Но и это еще был не конец. Когда Джастин Брук вошел в гостиную, тщательно одетый для вечерней поездки, словно не он несколько часов назад пытался изнасиловать женщину на глазах у нескольких свидетелей, Дебора изо всех сил сдерживала себя, чтобы не закричать и не ударить его.

Глава 8

— Черт возьми, что это с тобой? — с удивлением произнес Линли, и Сент-Джеймс, оторвавшись от созерцания китайской вазы, увидел, что Джастин Брук как ни в чем не бывало берет предложенный ему бокал с хересом.

Проклятье, Брук и в самом деле собрался провести вечер вместе со всеми, понял Сент-Джеймс. Видно, он рассчитывал на то, что присутствующие — люди хорошо воспитанные, ни о чем ему не напомнят, во всяком случае, в присутствии Линли и его матери.

— Упал в лесу, — проговорил Брук, словно бросая им вызов.

Сент-Джеймс прикусил губу, чтобы не дать себе воли, но с атавистическим удовольствием, в котором не мог отказать себе, стал рассматривать ссадины на щеках, синяки на подбородке и раздувшуюся нижнюю губу Брука — работу своей сестры.

— Упал? — Внимание Линли привлекли следы зубов на шее Брука, которые не мог скрыть воротничок рубашки. Он внимательно посмотрел на своих гостей. — А где Сидни? — спросил он.

Никто не ответил. Слышно было, как звякнул поставленный на стол бокал. Кто-то кашлянул. Снаружи донесся шум ожившего мотора. В коридоре зазвучали шаги, и в комнату вошел Коттер. Он остановился в двух футах от двери, словно прочитав мысли присутствующих и не желая участвовать в представлении. По давно установившейся привычке, сам того не замечая, он поглядел на Сент-Джеймса, который тоже всеми силами удерживался от лишних слов, и не двинулся с места.

— Где Сидни? — повторил свой вопрос Линли.

Леди Ашертон встала со своего места.

— Что-нибудь?..

— Томми, я виделась с ней полчаса назад, — торопливо проговорила Дебора. Она покраснела, и румянец у нее на щеках был под стать пылающим волосам. — Она сказала, что перегрелась на солнце, и поэтому… попросила передать всем… что ей хочется отдохнуть. Да, так. Она сказала, что немножко отдохнет. И попросила извиниться, а еще… Ну, вы же знаете Сидни… Она всегда хочет всего и сразу. Всегда бежит, никакие препятствия ей нипочем. Вот и устает.

Дебора подняла руку, словно хотела закрыть себе рот и остановить поток все более очевидной лжи.

Сент-Джеймс невольно улыбнулся и посмотрел на отца Деборы, который лишь покачал головой, подтверждая то, о чем оба слишком хорошо знали. Лучше бы уж говорила Хелен. В ее характере — сглаживать противоречия и успокаивать намечающиеся бури. А Деборе такое не по плечу.