Месть Нофрет

— Ну, например, Карлотта заговорила однажды об одном молодом человеке, которому очень трудно живется, и о том, как это сильно влияет на его характер. Вот, мол, хороший человек под влиянием обстоятельств катится вниз, и хотя он небезгрешен, но против него грешат больше. Это первое, что начинает говорить женщина о мужчине, к которому питает симпатию. Я очень часто слышу подобные речи! Карлотте всегда хватало здравого смысла, но вот здесь она показала себя абсолютной идиоткой, ничего не смыслящей в жизни. Конечно, она делала вид, что никого конкретного не имеет в виду и что речь якобы идет о людях вообще. Но почти сразу же после этого она заговорила о Рональде Марше, о том, как отвратительно, по ее мнению, с ним обходятся. Она взяла его будто бы в качестве примера. Тогда я не придала этому значения, но теперь… кто знает? Теперь мне кажется, что она симпатизировала именно ему. Что скажете, мистер Пуаро?

И она серьезно посмотрела на моего друга.

— Думаю, что вы дали мне весьма ценную информацию.

— Замечательно! — Джейн захлопала в ладоши.

Пуаро добродушно взглянул на девушку.

— Вероятно, вы еще не знаете, что джентльмен, о котором мы только что говорили, Рональд Марш, или новый лорд Эдвер, недавно арестован.

— О! — мисс Драйвер даже рот приоткрыла от удивления. — Тогда мой рассказ запоздал.

— Для меня никогда ничего не поздно, — заявил Пуаро. — Спасибо, мадемуазель.

Девушка вернулась к Брайену Мартину.

— Ну вот, Пуаро, — начал я. — Теперь ваша уверенность в невиновности Рональда Марша несомненно пошатнулась.

— Нет, Гастингс. Наоборот, укрепилась.

Несмотря на это героическое заявление, мой друг втайне наверняка разделял мои убеждения.

Прошло несколько дней, в течение которых Пуаро ни разу не упомянул о деле лорда Эдвера. Если о нем начинал говорить я, мой друг отвечал односложно и без энтузиазма. Иными словами, он умыл руки. Какой бы гениальной ни была его новая версия относительно убийства на Риджент-гейт, теперь он вынужден был признать, что она не подтвердилась и что его первое предположение оказалось верным и Рональд Марш обвинен в преступлении справедливо. Только натура Пуаро не позволяла ему открыто признать свое поражение, и он делал вид, что это дело его больше не интересует. Именно таким образом я истолковывал поведение моего друга, и было похоже, что факты подтверждают мое предположение. Пуаро не проявил ни малейшего интереса к судебному процессу, который, впрочем, был чистой формальностью. Он занялся другими делами и как будто забыл об убийстве лорда Эдвера. Лишь почти две недели спустя я понял, как я ошибался.

Мы завтракали. Рядом с тарелкой Пуаро как всегда лежала пачка писем. Неожиданно, когда он начал ловко сортировать их, у него вырвался удивленно-радостный крик: мой друг заметил конверт с американской маркой. Я удивился тому, что подобный пустяк мог доставить Пуаро такую радость, и стал с интересом наблюдать за ним. Ножом для открывания писем Пуаро вскрыл конверт. Там оказалось несколько листков.

Бегло просмотрев их, мой друг прочитал один лист дважды и обратился ко мне:

— Хотите взглянуть, Гастингс?

Я взял письмо.