Месть

Снова взглянув на Руби, Лоренс понял, что ее мучило. Ей хотелось выпить, очень хотелось, но она не желала признаться в этом. У него вдруг появилось искушение плюнуть на все и дать ей выпить, но если она доберется до бутылки, им ни за что не удастся закончить работу.

Лоренс прекрасно знал, что довело ее до пристрастия к бутылке, поскольку она давно поведала ему в своих пьяных монологах о взлетах и падениях, которыми изобиловала ее карьера. В первые же недели их совместной работы она заставила его выслушать историю своей жизни, и то, что он играл в ней определенную роль, превратило этот рассказ в настоящую пытку для него. Но, слава Богу, теперь она, кажется, потеряла интерес к этой теме. К сожалению, это не относилось к Пиппе. Они с Пиппой с первого взгляда невзлюбили друг друга, и похоже, Руби именно сейчас намеревалась ляпнуть очередную гадость о его жене.

— Ладно, — сказал он так резко, что она вздрогнула, — давай попробуем пройти этот эпизод еще раз. — Лоренсу было совершенно безразлично, что Руби испытала в прошлом, но критиковать его личную жизнь она, черт бы ее побрал, не имеет никакого права, и, будь он проклят, если позволит ей делать это. — Если мы наполовину сократим диалог на странице сорок четвертой, — продолжал он, — до того места, где начинается вторая авторская ремарка…

— Лоренс, но нам нужен этот диалог, — прервала его Руби с высокомерной улыбкой.

— Зачем? Он многословен, невыразителен и… — Лоренс перечеркнул карандашом полстраницы, — он не нужен. Проведя толстую черту поперек убористо напечатанного текста, он перевернул страницу. — Теперь займемся концом эпизода…

— Я хочу выпить, — вдруг заявила Руби, поднимаясь на ноги.

— Только прикоснись к бутылке, и я уйду, — пригрозил Лоренс.

Минуту-другую Руби пребывала в растерянности, пытаясь решить, чего ей хочется больше: удержать Лоренса или выпить. Лоренс наблюдал за ней, и в его жестком взгляде сквозила неприязнь. В конце концов Руби снова плюхнулась на диван.

— Убеждена, что кто-то с утра завел тебя, — заметила она. — Ты на меня зверем смотришь с той самой минуты, как пришел сюда.

— Давай вернемся к работе, Руби, — сказал он. — Так вот, в таком виде конец эпизода просто ужасен, а начало и вовсе не для съемки, поэтому нам придется его переделать.

— Что значит «не для съемки»? Снять можно все.

Пропустив ее слова мимо ушей, Лоренс продолжал:

— Думаю, нам следует переместить диалог с некоторыми изменениями из начала эпизода на странице сорок восьмой несколько вперед, вот сюда…

— Не-а, я не согласна.

— Почему?

— Просто не согласна.

— Объясни причину.

— Диалог хорош на своем месте. Я не хочу перемещать его.

— Это не объяснение. Посмотри-ка, если мы поместим его сюда…

— Ты что, не слышишь меня, сынок? Он хорош на своем месте.

— Можешь меня выслушать?

— Зачем? Мы никогда не придем к согласию. Нам нужен постановщик. Он сказал бы тебе, что я права.

— Ни один уважающий себя постановщик не притронется к такому сценарию! — заорал Лоренс.

— Если сценарий настолько плох, то что ты здесь делаешь? — заорала она в ответ.

Лоренс с трудом подавил желание ответить ей грубостью. Если они сейчас поссорятся, работа не продвинется ни на йоту.

— Послушай, — сказал он, — этот сценарий будет работать, мы доведем его до ума, но ты должна кое в чем уступить мне.

— Ты знаешь мои условия. Ты обязан приходить сюда и быть со мной, пока я пишу…

— Брось, Руби.

— Таковы мои условия.

— Я сказал, прекрати.

— Ладно. А может, останешься поужинать и мы все обсудим?

— Нет.

— А если я пообещаю не пить? Тебя это устроит?

— Вполне. Но я не останусь, так что перестань спорить со мной. — Он взглянул на часы и едва не застонал. Они просидели над сценарием более восьми часов, и Лоренс чувствовал, что терпение его на исходе. Еще немного и он швырнет рукопись и уйдет отсюда. Но он не мог так поступить, поскольку в светлые минуты Руби проявляла подлинный талант. Лоренс знал, что все сочли его сумасшедшим, когда он решил работать с ней. Хотя с постановкой исторической пьесы всегда возникали дополнительные трудности, содержание этой пьесы почему-то внушало надежду, что как только удастся привести ее в порядок, из нее получится незаурядный фильм. Поэтому сейчас не время мечтать о том, с каким удовольствием он бросил бы все. Это был бы минутный реванш. К тому же с Руби бывало особенно трудно тогда, когда он сам был в плохом настроении. Вообще же ему нравилось работать с ней, у нее возникали свежие идеи, хотя порой Лоренс едва выносил ее.

— Наверное, эта безмозглая курица, твоя жена, опять требует, чтобы ты поскорее вернулся? — Когда Руби подняла вверх руку, чтобы пригладить волосы, ее браслеты забренчали.

— Не она, а ты требуешь, чтобы я был с тобой, Руби, так, может, лучше продолжим работу?

— Не понимаю, почему ты ей все прощаешь, — заметила Руби, словно не слышала его. — Она такая недоразвитая. Получается, что у тебя в семье двое детей.

— Моя семья не имеет к тебе никакого отношения, — сурово сказал Лоренс.

— Разве я не права? Браво!

Лоренс швырнул рукопись на стол.

— Налей себе выпить, Руби.

Она с подозрением взглянула на него.