Месть

В углу, в плетеном кресле, задвинутом за мониторы, раскачивалась Руби. Она была так пьяна, что не соображала, где находится. Как она умудрилась забраться туда, оставалось загадкой, но Элен это не интересовало, и она уселась там в надежде, что Кирстен не заметит ее. Подозвав к себе одного из монтажников, Элен попросила чуть передвинуть заграждение. Съемка дубля должна была начаться с минуты на минуту, и Элен понимала, что сейчас ни Кирстен, ни Анне совсем не нужен скандал, который наверняка устроит Руби, если ее станут выводить со съемочной площадки.

Отсюда Элен видела, как Кирстен и Лоренс раздраженно перекинулись парой слов возле хижины, затем вошли внутрь. Через несколько секунд оттуда появилась гримерша, потом в хижину протиснулся оператор, проверявший контакты на кабелях, так как ему предстояло снимать эту сцену с помощью дистанционного управления.

Вся обстановка казалась Элен странной и сюрреалистической. Это напоминало немой фильм, где двигаются губы, но звука не слышно. Однако какой-то звук был и доносился он откуда-то издалека.

Элен вздрогнула и закуталась поплотнее в плащ, продолжая наблюдать за тем, что происходило на съемочной площадке. Через некоторое время Кирстен и Лоренс вышли из хижины и сразу же разбрелись в разные стороны к своим мониторам.

Кирстен оглянулась, отыскала актера, руки и спина которого должны были фигурировать в этой сцене, проводила его до хижины и кивнула бутафору.

— О'кей, — сказала она, потирая руки, и возвратилась к своему монитору, — начнем, пожалуй.

Пока каждый из участников занимал исходную позицию, Элен подошла к Кирстен и взяла ее под руку.

— Так не пойдет, — пробормотала Кирстен. Освещение никуда не годилось. Ей хотелось, чтобы в кадре дверь открылась и закрылась, ведь нужно видеть, как этот парень входит в хижину. — Черт возьми, — неожиданно прошептала она. — Будь на месте Анны кто-то другой, я продумала бы эту сцену получше. А теперь смотри, что получается. У нас сейчас две сотни статистов готовы для съемки ритуала, гримеры совсем вымотались… Я знаю, что веду себя, как ребенок, Элен, но мне хочется плакать. Я так ждала съемки ритуала. От этой сцены зависит успех всего фильма. А теперь эта избалованная корова мне все испортила. Разве ей мало заполучить Лоренса? Зачем ей еще и здесь мне напакостить?

— Она ничего не испортила, — успокаивала ее Элен. — Мы все сделаем. И увидишь, это будет великолепно.

— Нет! — вдруг закричала Кирстен, услышав, как ассистент режиссера дает неправильное указание бутафору. — Пока нам нужно снять только конец борьбы — руки, отрывающиеся от горла жертвы, удаляющуюся фигуру и на несколько секунд лицо Анны крупным планом. Спросите у Джейка, можно ли снять, как этот парень выходит из хижины, и открывающуюся дверь?

— Конечно, можно, — ответил Джейк, услышав ее вопрос. — Дайте мне одну минутку, и я все улажу.

Кирстен кивнула.

— Боже, мы так никогда не начнем! — воскликнула она, взглянув на часы. — Посмотри, сколько времени! Мы никогда…

— Кирстен, Кирстен! — раздался из хижины голос Анны.

— В чем дело? — спросила Кирстен, протиснувшись в хижину.

— Нельзя ли еще разок уточнить вот это место? Когда Джон выходит из двери…

Кирстен обернулась к Джону:

— Ты помедлишь у двери — мы подадим тебе знак. Дай время оператору спанорамировать Анну, а потом выходи из двери. Она уже будет открыта, и как только ты выйдешь, бутафоры сразу же сгустят туман. Потом ты закроешь за собой дверь.

— Спасибо, — с улыбкой поблагодарила Анна.

Прошло еще десять минут, и, наконец, помощник режиссера с нумератором и хлопушкой подал сигнал, подняв большой палец, и назвал номер кадра. Дэвид дал последние наставления актерам, Лоренс занял свое место рядом с Джейком за монитором, расположенным прямо перед Кирстен.

— О'кей, поехали, — сказала Кирстен, когда Джейк, очистив кадр, вышел из хижины.

— Камера пошла…

— Кадр 501, дубль один.

Кирстен впилась глазами в монитор. Элен тоже. Но тут один из курьеров попробовал помочь Руби подняться на ноги, и Кирстен сказала:

— Оставьте ее! — Повернувшись к монитору, она несколько мгновений не отрывалась от него, потом произнесла свое «о'кей» и «начали!».