Мессия очищает диск

А потом удивительная мысль, зародившаяся в голове выездного следователя при подходе к дому, снова вернулась в облюбованную ею голову и даже более или менее оформилась. И судья совершенно явственно подумал, что все свалившиеся на него несчастья, начиная от избиения Вэня и его же пристрастия к опиуму, включая перерезание становой жилы их родового кладбища и заканчивая беспорядками в Нинго и болезнью Сына Неба, — так вот, все эти несчастья отнюдь не случайны и, похоже, имеют своей целью любым путём не дать высокоуважаемому сянъигуну довести до конца начатое им расследование или хотя бы составить промежуточный доклад и отправить его куда следует.

Мысль была длинная и совершенно невероятная.

Судья Бао думал эту удивительную мысль, подозрительно хихикая, — ибо не может быть, чтобы «Безумие Будды» поразило Сына Неба исключительно для того, чтобы не дать выездному следователю Бао…

Принесли ужин. Судья отдал должное тушёной утке под острым соусом по-сычуаньски, с немалым удовольствием обсасывая утиные косточки и всё же одновременно размышляя над предстоящим докладом.

Вот тут-то судья Бао и ощутил некое раздвоение личности: вроде бы он — всё тот же выездной следователь Бао, который сидит у себя дома и ест утку по-сычуаньски; но в то же время он — ещё кто-то! Этот незваный «кто-то» властно надвинулся, оттеснив судью Бао в сторону, — и перед глазами человека, который мгновение назад был выездным следователем, полыхнула сталь…

…Полыхнула сталь, и помощник цензора Е Чжу понял: засада! Не зря предупреждали и господина цензора, и его самого: не езжайте по Фучжоуской дороге, неладно там! И ведь правы оказались умные люди — ещё неизвестно, случайные ли это разбойнички или…

Первый удар помощник цензора отбил вполне успешно и, не дожидаясь второго, наискось полоснул выхваченным тесаком по груди вновь замахнувшегося удальца.

Разбойник захрипел, пошатнулся, пытаясь зажать ладонью разваливавшуюся на глазах рану, — но в следующий момент хрипел уже и господин Е Чжу, потому что вокруг его шеи обвилась тугая волосяная петля. В глазах потемнело, а высокий худой человек с длинной косой, оскалясь, всё тянул верёвку на себя, но Е Чжу нашёл в себе силы поднять непослушную руку вместе со ставшим непомерно тяжёлым тесаком и обрушил тяжесть отточенного клинка на душившую его верёвку…

— …Верёвку намыль, — коротко бросил угрюмый палач своему молодому помощнику.

— Сию минуту, господин Ши-цю, — отозвался помощник и принялся старательно выполнять указание.

Ху Сюй знал, что невиновен. Он также знал, что это никого не интересует. Приговор уже вынесен: публичная казнь через повешение. И подлец Цзо останется безнаказанным, а невиновного Ху Сюя…

Палач рывком поднял приговорённого на ноги, подвёл к деревянному чурбану, над которым молодой помощник уже прилаживал свеженамыленную петлю.

— Подыми повыше, — буркнул палач. — Не видишь, какой он длинный? Ногами по помосту скрести будет! А нам сказано: без мучений…

На глаза Ху Сюя навернулись слёзы. Конечно, невинно казнённому положено хорошее перерождение, но Ху Сюй совсем не возражал пожить ещё в этом, нынешнем. Ему было страшно, и обидно, и жалко себя и жену с маленьким Цзи на руках, застывшим взглядом следившую, как её любимого мужа подводят к деревянному чурбану, как ему накидывают петлю на шею, а сюцай из судейского приказа нудным голосом зачитывает приговор… Жена ещё не верила, что всё это — всерьёз, что её Ху сейчас не станет!

Наивная женщина!

Сюцай дочитал приговор и махнул рукой палачу. Палач шагнул ближе, взглянул в лицо приговорённому, спешно отвёл глаза, развёл руками — что, мол, я могу поделать? — и занёс ногу.

И в этот самый момент на площадь вылетел, вздымая пыль, всадник на взмыленной (как петля) лошади. Его хриплый крик разорвал зависшую над местом казни напряжённую тишину:

— Отменить! Приказано отменить казнь!

Но нога палача уже двигалась к деревянному чурбану, на котором стоял окаменевший Ху Сюй. Опора ушла у казнимого из-под ног…

…Земля ушла у него из-под ног, осыпаясь сухими комьями, перед глазами стремительно мелькнул обрывистый берег, источенный дырами птичьих норок-гнёзд, — и вода обжигающе ударила в спину, вышибая дыхание, швырнула, завертела и потащила вниз, к водопаду. Тяжёлая, мгновенно намокшая одежда тянула на дно, он отчаянно бил руками по воде-убийце, как бьют смертельного врага, выныривая, судорожно глотал воздух; но рёв водопада становился всё ближе, и вместе с ним тонущего захлёстывала волна чёрного, отнимающего волю и разум ужаса. Он кричал, захлёбываясь водой и собственным криком, — и неожиданно ощутил…

…И неожиданно ощутил, как крепкая, словно высеченная из дерева, жилистая рука вцепилась в него, не давая пойти ко дну. Судья Бао мёртвой хваткой стиснул эту спасительную руку, медленно, с усилием вытаскивавшую его из бурлящего потока. Несколько долгих секунд выездной следователь приходил в себя, пытаясь отдышаться и машинально подгребая свободной ладонью, потом проморгался и взглянул вверх, дабы увидеть своего спасителя.