Мессия очищает диск

Мыли новорождённого в холодных настоях на ханчжоуских хризантемах, недозрелых плодах унаби, щёчках щитомордника и многих других компонентах, полный перечень которых весьма удивил бы даже опытного лекаря, попадись он ему в руки; кормили дважды в сутки, на рассвете и после заката, рано отлучив от груди и обязательно заставляя срыгивать после кормления; многократно разминали крохотное тельце, из которого, как из дикобраза, во все стороны торчали тончайшие иглы, какими бабка Цай умела дарить жизнь или смерть, по собственному выбору; туго пеленали и сильно раскачивали колыбель, ударяя ею о стены и вынуждая младенца от страха и сотрясения сжиматься в комок. Дальше в ход пошли более сильнодействующие средства и способы. Годовалый Змеёныш выглядел пятимесячным, шестилетний — по меньшей мере вдвое моложе, одиннадцатилетний подросток смотрелся лет на семь, не больше, что вынудило семейство Цай во избежание кривотолков покинуть дом и переехать в Нинго, поселившись в безлюдной местности за городом…

Сейчас Змеёнышу Цаю, лазутчику жизни, тому, который возвращается, было сорок два года.

За спиной его была дюжина-другая успешно завершённых дел и десятка полтора излишне рьяных во время их последнего существования покойников, недооценивших наивного юношу.

Змеёныш Цай искренне надеялся, что следующее перерождение несчастных будет удачней.

Но прошлой зимой его настиг тяжелейший приступ, едва не закончившийся параличом, и лазутчик жизни спешно принялся «сбрасывать старую кожу».

Время можно обманывать, но нельзя обмануть. Это он знал хорошо. Ещё он знал, что за всё нужно платить. Если вовремя не принять мер, не опомниться и не оглядеться, если не почувствовать острую необходимость вернуться к естественному образу существования, кожа из юношески упругой за год с небольшим превратится в старчески дряблую, одеревеневшие мышцы перестанут повиноваться приказам, искрошатся и выпадут зубы, до сих пор белоснежные и здоровые, как у юноши, суставы потеряют подвижность, сочленения закостенеют, нальются свинцом, а вчерашний мальчик с быстротой обвала в горах станет сегодняшним стариком.

И послезавтрашним покойником.

Время нельзя обмануть, но с ним можно рассчитаться, вернув старые долги с процентами. Вновь многострадальное тело усеяли стальные и костяные иглы, пробуждая от спячки внутренние потоки, взламывая сковавший их лёд, заново прочищая русла; вновь изнурительные упражнения заставляли Змеёныша плакать от боли в меняющейся плоти, тщетно пытаясь забыться недолгим и не приносящим облегчения сном; вновь секретные мази покрыли лицо и руки, вновь чередовались массаж и травяные примочки — змеёныш мало-помалу становился змеёй.

И вдруг старую кожу пришлось натянуть заново.

Потому что великий учитель Сунь, которого без устали обязан цитировать любой, мнящий себя стратегом, сказал не только:

— Все пять разрядов лазутчиков действуют, и нельзя знать их путей. Это называется непостижимой тайной.

Он ещё и сказал:

— Знание о противнике можно получить только от людей.

Судья Бао Драконова Печать повторил эти мудрые слова Змеёнышу Цаю, прежде чем отправить его в Шаолиньский монастырь с тремя подлинными рекомендациями от трёх весьма уважаемых людей.

Судье Бао снились по ночам руки с клеймом тигра и дракона.

Судье Бао казалось, что эти страшные трупные пятна, скалясь по-звериному, способны расползтись по всей Поднебесной, если уже не сделали этого.

И Змеёныш Цай совершил чудо: за месяц с небольшим натянул почти сброшенную кожу, отправившись в Хэнань, к знаменитому монастырю у горы Сун.

Только состарившаяся мать, которую посторонние считали бабкой, а то и прабабкой розовощёкого юноши с молочным именем, знала истинную цену поступка своего первенца.

А в узелке Змеёныша были укрыты скляночки и флакончики с мазями на желатине из ослиной кожи, кожаный чехол с набором игл, три мешочка с яньчунь-дань, «пилюлями, продлевающими молодость», и полынные трубочки для прижиганий.

Неделя без этого — да что там неделя, и четырёх дней хватит, не приведи князь Преисподней Яньло! — и вчерашний юноша уже не станет просто стариком.

Он умрёт, завидуя настоящему змеёнышу, свалившемуся в котёл с крутым кипятком.

Но лазутчики жизни обязаны идти и возвращаться.

Пусть обратного пути нет — идти и возвращаться.

И неважно, что великий учитель Сунь, которого без устали должен цитировать всякий, мнящий себя стратегом, не высказывался по этому поводу.

5

К полудню следующего дня задняя дверь монастыря открылась перед кандидатами, и Змеёныш Цай вошёл во внутренний двор…

Междуглавье

Свиток, найденный птицеловом Манем в тайнике у западных скал Бацюань

Почему-то отчётливей всего мне запомнился момент собственной смерти — словно вся моя жизнь была только прелюдией к этой бессмыслице.