Месопотамия

В июле эти пустые здания кажутся особенно запущенными. Трава на подоконниках теряет свежесть, сухо показывая направление утренних воздушных потоков. Деревьям у подъездов не хватает влаги. Горький запах битого камня, солнечная липкая паутина, уличные псы – чувствительные и медленные, как беременные женщины, июль удлиняет тени и выжигает краски, долгие вечера наступают внезапно и неожиданно, старые мужчины сидят в тихих дворах, залитых вечерним светом, кожа их становится тёплой, морщины делаются глубокими, лето переваливает на другую сторону города и заливает светом на противоположном берегу красную кирпичную кладку старых складов и заводских проходных. Солнце плывёт по течению, как сброшенный с моста квартирный вор, горизонт до глубокой ночи полыхает вспышками. В конце июля умирают старые безработные в своих захламленых жилищах, поскольку вся любовь этих дней достаётся молодым. Девушки изнемогают от жары, спускаются к воде, держатся её прохлады, остерегаются прибрежной зелени. Улицы особенно звонки, каждый неосторожный шаг и случайный возглас тревожат голубей на крышах и разомлевших от солнца бездомных, живуших летом в покинутых, разбомбленных помещениях. Хочется говорить тихо, чтобы тебя никто не услышал, а услышав – не понял.

Он еще не успел припарковаться, как Оля уже поднялась по лестнице наверх. Увидела его фиат, села на переднее сиденье. Фима потянулся целоваться, она сухо коснулась его выбритой щеки. Всё как меж старыми друзьями. Или между мужем и женой, решившими расстаться. На ней было короткое платье. Ноги её от этого казались еще длиннее. Она всё время поправляла причёску, щурясь от вечернего солнца.

– Курить можно? – спросила.

– Я бросил, – ответил Фима.

– Молодец, – ответила на это Оля, достала сигареты и закурила. Посмотрела на его расстроенное лицо, скептически хмыкнула, опустила со своей стороны стекло.

– Куда поедем? – Фима справился-таки со своим волнением и взялся за дело.

– Да никуда, – ответила Оля. – Давай тут постоим.

– Тут? – не понял Фима. – Ну давай.

– Ты чего хотел то? – спросила Оля, даже не посмотрев в его сторону.

– Просто поговорить хотел, – ответил Фима.

– Хорошо, – согласилась она, – говори.

И отвернулась к окну.

Обижается, понял Фима. Возможно, Антон ей всё рассказал. Возможно, она догадывается, что я про всё знаю. Возможно, думает, что отношусь к ней, как к бывшей проститутке. Возможно, это её угнетает. На самом деле, это свинство с моей стороны – играть на её прошлом, извлекать пользу из её ошибок. Она давно начала новую жизнь, а тут я. Ясно, что это её обижает. В любом случае нельзя ей говорить, что я про всё знаю. Даже намёками, даже шутками. Нужно, чтобы она успокоилась, чтобы поняла, что я не собираюсь её шантажировать. Лучше говорить про что-то нейтральное.

– Расскажи о себе, – попросил Фима. – Чем ты интересовалась в детстве? Мальчиками?

Чёрт, – подумал, – сейчас она меня пошлёт.

– Химией, – ответила Оля.

– Химией? – удивился Фима. – Понимаю: формулы, колбы, кислоты. Много у тебя друзей было?

Чёрт! – снова спохватился.

– Да, – ответила на это Оля, – у нас целый кружок был.

– И чем вы там занимались? – поинтересовался Фима. – Правда химией?

Чёрт! Чёрт!

– Мы ставили опыты.

– Экспериментировали вместе?

!!!!!!!!!!

– Мы все, – сказала вдруг Оля, – были влюблены в химика. Он был старый и красивый. Тебе нравятся старые мужчины?

– Старые? Ты что! – не в тему ответил Фима, судорожно думая, о чём говорить дальше.

– У него были красивые пальцы, – не дала ему продолжить Оля. – Когда он касался меня, мне становилось холодно. А потом я вся начинала гореть.

– Он трогал тебя? – не понял Фима.

– Да, – подтвердила она, – Мне было пятнадцать. Мне хотелось узнать о всех тайнах жизни. Почувствовать всю сладость этого мира. Поэтому я выбрала именно его – взрослого и опытного, с красивыми пальцами. Он был моим первым мужчиной.

– Как это? – не сразу понял Фима.

– В плане секса, – повернулась к нему Оля. – У нас с ним это случилось просто в классе после уроков. На мне была совсем короткая форма, ему даже не пришлось меня раздевать.

Она достала новую сигарету.

– А потом? – Фима с трудом проглотил слюну и ослабил узел галстука.

– А потом он умер, – охотно объяснила Оля. – Не сразу, конечно, не после нашего с ним секса. Где-то через год. Сердце. Мы всем классом ходили на похороны. У него осталась красивая вдова. Чуть полноватая, но в целом ничего для своего возраста. Подкинешь меня домой? – спросила неожиданно.

По дороге они молчали. Но и дорога была короткой.