Мерзавец

— Тогда нас нет, — продолжаю покрывать поцелуями ее бедра, играя языком. А в дверь все звонят и звонят, в какой-то момент раздается настойчивый стук. — Да бля! — срываюсь. На часах второй час ночи. — Можно я спущу с лестницы твоего визитёра?

Поднимаюсь, натягиваю джинсы, иду к двери, Анна за мной. Опережает меня, заглядывая в глазок.

— Там полиция, — шепчет она испугано, кусая губы. — Это, наверное, те, которых я вызвала на набережной, — сглатывает.

— Да не может быть, так быстро и оперативно наша полиция не работает. Ты прописана здесь?

— Нет.

— В розыске? Натворила что-нибудь незаконное? — усмехаюсь.

— Нет! — немного истерично.

— Значит, разберёмся.

Отодвигаю ее за спину, открываю дверь.

— Добрый вечер, — здоровается со мной простой сержант. Обычный патруль. За ним какая-то старушка, злобно меня осматривает.

— Вы здесь живете? — интересуется у меня сержант.

— Не живет он здесь! — высовывается старушка. — Девушка здесь живёт. Вот она и кричала. Что ты с ней сделал?!

Ой, пиз*ец!

Да, Вишня кричала. И я с ней что-то делал. Какие, мать вашу, бдительные соседи...

Усмехаюсь, заглядывая сержанту в глаза, качаю головой, и, кажется, он уже понимает, по какому поводу был крик.

Глава 20

Матвей

Поворачиваюсь к Анне, которая прячется за дверью.

— Оденься, — шепчу ей, и Вишенка сбегает в ванную. — Зайдите, убедитесь, что с девушкой все хорошо, — ухмыляюсь, распахивая шире дверь. Сержант входит, старушка за ним, но я демонстративно захлопываю дверь перед ее носом. — Я полагаю, не нужно объяснять, по какому поводу мы пошумели? — обращаюсь к сержанту.

— Понимаю, — усмехается. — Но должен среагировать на вызов. Могу я поговорить с девушкой?

— Да, конечно. Анечка! — стучу пальцами в дверь ванной.

Вишенка выходит, кутаясь в длинный белый кардиган. Щеки красные. Да ну брось, моя сладкая, это не стыдно.

— С вами все в порядке? — интересуется сержант.

— Да. Вы извините. Соседка очень бдительная старушка, — Нюта смотрит куда угодно, только не в глаза сержанту. Я думал, таких женщин уже не бывает. Сейчас модно быть дерзкой и раскованной. Девки уже со школы хамят. И вот несмотря на то, что Анне тридцать два, она девочка. Маленькая, уязвимая, скромная девочка, которую хочется баловать, любить, оберегать и немножко развращать.

— Понятно. Но закон о тишине надо соблюдать, — качает головой.

— Само собой, нам очень стыдно, — ухмыляюсь я, вынимаю портмоне из кармана, достаю купюру, сжимаю в руке и тяну ее сержанту. — Извините за нарушения, предайте старушке спасибо за беспокойство о моей женщине.

Рукопожатие, через которое я передаю сержанту «наши извинения».

— Ну вы постарайтесь потише, по возможности, — тоже ухмыляется, пряча деньги в нагрудный карман.

Открываю ему дверь, выпуская на площадку. Соседка стоит на том же месте, рассматривая злобным взглядом мой голый торс с татухами, словно я исчадье ада. Ей осталось только перекреститься от греха подальше.

Закрываюсь на все замки, оборачиваюсь – Анны нет. Прохожу на кухню, Вишня пьет воду.

— Боже, как стыдно.

— Тебе стыдно за секс? — выгибаю брови.

— Мне стыдно за то, что наш секс слышала половина дома, — немного нервно усмехается. — А теперь о нем знает еще и полиция.

— Может, я открою тебе тайну, но сексом занимаются все. Соседи, сержант и даже эта старушка в свое время тоже отжигала. Секс – это часть жизни, так что… — развожу руками. Подхожу к ней, внаглую забираю стакан, допивая воду, отставляю его, тяну с ее плеч кардиган, сдергиваю, откидывая на стул. Обхватываю бедра Вишенки. — Держись, — поднимаю на руки, вынуждая оплести ногами мой торс и обхватить шею. — Снова в трусиках, — укоризненно произношу я и отпускаю Анну на диван. Встаю рядом, начиная расстёгивать джинсы.

— Матвей, — кусает губы, наблюдая, как я стягиваю джинсы. — Соседка у меня не очень в себе, она может вызвать полицию еще раз.

— Патруль на районе обычно один, они не приедут. А если даже так… Оплатим ложный вызов, — подмигиваю ей. Встаю коленями на диван, снова цепляю ее трусики. — Рвать их, что ли, чтобы ты прекратила одеваться, — наигранно рычу, откидывая белье на пол.

— Матвей, — пытается от меня отползти, но я ловлю ее за ноги и тяну к себе.

— Расслабься, моя Вишня, — игриво толкаю на подушки, сгибаю ее ножки в коленях и развожу их в стороны, раскрывая перед собой. — Только попробуй мне тут сдерживаться. Я хочу, чтобы ты сладко звучала, — наклоняюсь, веду губами по внутренней стороне бедра, поднимаю глаза, смотря, как Вишенка эротично прогибается, прикрывая глаза, подрагивая от нетерпения. — Да, вот так. Кайфани, — провожу языком по ее киске. — Такая терпкая, вкусная, нежная девочка. Съем! — рычу и сильно всасываю клитор.

— Матвей! — вскрикивает, содрогаясь, а потом кусает губы, пытаясь погасить стоны. — Ротик открой и кричи, если хочется. Немедленно! — в голосе приказ. Снова всасываю пульсирующую вершинку, обвожу кончиком языка. И получаю такой сладкий стон. Забудь обо всем, моя Вишня, есть только мы, на остальных плевать. Один раз живем.