Мертвый рай

Пока Ночка кричала, Денис отбивался молча. Вслепую. Отчаянно. Как мог. А выходило — почти никак. Никогда еще он не чувствовал себя таким беспомощным. Руки, много-много рук, мелькавших в темноте, были сильнее. И руки эти били больнее, чем бил он.

Дверь лязгнула, отсекая свет фонаря. Все! Теперь точно все! Темень! Могильная. Замогильная. Денис утратил способность сопротивляться. Слишком сильно давил мрак. И слишком близко подобралась паника. Паника из паник. Та, которая отключает разум.

Навсегда.

Он сосредоточился лишь на одном: не спятить от ужаса в этом непроглядном коридоре, в спертом воздухе, в безумных воплях Ночки, в чьем-то диком, мало похожем на человеческий, смехе и смрадном дыхании. Сил на бесполезное трепыхание не оставалось.

А их все тащили.

Куда-то. Зачем-то.

«Дверь! Хренова ржавая дверь…», — твердил про себя Денис. Это была сейчас единственная ниточка, удерживавшая его сознание на самом краю реальности.

Когда цепкие руки, наконец, отпустили Дениса, край реальности больно впечатался в ребра. Неудачное падение на камень. Или на земляной ком. Зато хорошая получилась встряска. Былое оцепенение разума и тела ушли.

Мысль забилась раненой птицей. Что? Что еще можно сделать? Рука нырнула под ушибленный бок, пальцы схватили… Нет, в качестве оружия эту каменюку — отвратительно осклизлую, слишком легкую и полую внутри, с большими дырками посредине использовать не удастся.

* * *

Рядом бросили Ночку.

Стон, всхлип…

— Эй! — крикнул в темноту Денис. — Что с нами будет?

— Жрать вас будем! — гоготнуло в ответ.

Говорить уроды в лохмотьях все-таки умели.

Громыхнула дверь («Хренова ржавая дверь!»), лязгнул запор. Надо же, у людей из подземелья имеется даже камера для пленников! Или чулан? Склад («Жрать вас будем!») для провизии? Разумно: пока еда жива — она не испортится.

В наступившей тишине Денис услышал, как шевельнулась имитаторша.

— Как думаешь, — раздался ее сдавленный шепот, — долго нас здесь будут держать?

— Пока не проголодаются, — буркнул Денис.

Ночка замолчала. Но чужой страх слишком хорошо ощущается. Даже в тишине, даже в темноте. В темноте — так особенно.

— День, ты, действительно, думаешь, что они это… ка-ка-а-анибалы?

— Да как сказать. Я тут пошарил вокруг, нашел камешек один. На ощупь напоминает недогнивший человеческий череп. Только, пожалуйста, не проси меня снова брать «это» в руки и проверять наверняка.

Ночка вскрикнула. Но отнюдь не испуганно.

— Пошарил?! Живем, значит!

«Живем»? Вот радости-то, а! И это — вместо того, чтобы лишиться чувств или хотя бы заткнуться, наконец…

«Крейзи», — печально и не без зависти подумал о спутнице Денис. Вот бы и ему сорвало крышу, прежде чем… А что, сразу бы похорошело.

— В чем дело, Ночка? Что за неуместный щенячий восторг?

— У тебя руки свободные? — прерывистым шепотом спросила имитаторша.

— Ну. А у тебя — нет?

— В наручниках.

— Наручники? Откуда они у этих троглодитов?

— А я почем знаю? Одни вот у них были. Отрыли, наверное, где-то. Ржавые, правда, заразы. И почему их именно на меня надели?!

— Потому что я смирный. Не дергался, как некоторые, пока нас по коридору тащили.

— И молодец, что не дергался! А теперь ползи ко мне, смирный ты наш.

* * *

Он решил предупредить сразу. Во избежание возможных недоразумений:

— Знаешь, Ночка, я вообще-то не того… не Геркулес. Голыми руками «браслеты» не рву, даже ржавые. И двери темниц ногой не вышибаю, так что…

— Хватит трепаться, а? Иди сюда. У меня кое-что есть.

Звучало интригующе. Денис осторожно поднялся. Пошел — еще осторожнее. На голос. На шепот, точнее. Тщательно прощупывая темноту вытянутыми руками. Однако цели своей достиг ногой. Правой.

Внизу что-то дернулось. Тишину подземной камеры нарушил сдавленный вскрик имитаторши.

Денис нагнулся. Сначала под руку попались разметавшиеся волосы, потом — ухо и щека. Денис смахнул влажные комья с лица девушки.

— Извини. Наследил случайно.

Ну не везет нынче Ночкиной щечке: то дерьмо, то грязь…

Девчонка выцедив все, что о нем думает, вновь озадачила.

— Ниже, — потребовала Ночка.

— Чего ниже?

— Руку ниже, тупица.

— Не понял…

— День, тебе трудно, да?

— Ну отчего же? Ничуть.

Он убрал руку с лица. Выполнил просьбу. Шея, плечи… Плечи вывернуты назад, значит, руки скованы за спиной.

— Ниже.

Ниже — грудь. Упругая. Выпяченная.

На груди он задержался. Так, здесь мы однажды уже были. Имитаторше что, очень понравилось? Денис слегка сжал грязный камуфляж.

— Ниже, — прорычала Ночка.

А вот это совсем интересно! Денисова рука медленно перекочевала на живот.

— Еще!

— Что еще?

— Еще ниже, придурок!

Э-э-э, да девочка совсем съехала с катушек! Нашла, блин, время для разврата. Хотя с другой стороны… А почему бы и нет? Почему бы им и не скрасить последние минуты жизни? На грязь, в конце концов, можно и не обращать внимания. В темноте это легко.

Денис провел рукой по мешковатым штанам спутницы. По расстегнутым штанам. Да что у нее с этой ширинкой несчастной творится, в самом деле? Или это подземные маньяки уже постарались?

— Сунь, пожалуйста, руку.

— Куда? Туда, что ли? — Денис тонул расстегнутую ширинку.

— Туда.

— Руку? — он хмыкнул. — Только руку? Ты уверена?