Пока Ночка кричала, Денис отбивался молча. Вслепую. Отчаянно. Как мог. А выходило — почти никак. Никогда еще он не чувствовал себя таким беспомощным. Руки, много-много рук, мелькавших в темноте, были сильнее. И руки эти били больнее, чем бил он.
Дверь лязгнула, отсекая свет фонаря. Все! Теперь точно все! Темень! Могильная. Замогильная. Денис утратил способность сопротивляться. Слишком сильно давил мрак. И слишком близко подобралась паника. Паника из паник. Та, которая отключает разум.
Навсегда.
Он сосредоточился лишь на одном: не спятить от ужаса в этом непроглядном коридоре, в спертом воздухе, в безумных воплях Ночки, в чьем-то диком, мало похожем на человеческий, смехе и смрадном дыхании. Сил на бесполезное трепыхание не оставалось.
А их все тащили.
Куда-то. Зачем-то.
«Дверь! Хренова ржавая дверь…», — твердил про себя Денис. Это была сейчас единственная ниточка, удерживавшая его сознание на самом краю реальности.
Когда цепкие руки, наконец, отпустили Дениса, край реальности больно впечатался в ребра. Неудачное падение на камень. Или на земляной ком. Зато хорошая получилась встряска. Былое оцепенение разума и тела ушли.
Мысль забилась раненой птицей. Что? Что еще можно сделать? Рука нырнула под ушибленный бок, пальцы схватили… Нет, в качестве оружия эту каменюку — отвратительно осклизлую, слишком легкую и полую внутри, с большими дырками посредине использовать не удастся.
Рядом бросили Ночку.
Стон, всхлип…
— Эй! — крикнул в темноту Денис. — Что с нами будет?
— Жрать вас будем! — гоготнуло в ответ.
Говорить уроды в лохмотьях все-таки умели.
Громыхнула дверь («Хренова ржавая дверь!»), лязгнул запор. Надо же, у людей из подземелья имеется даже камера для пленников! Или чулан? Склад («Жрать вас будем!») для провизии? Разумно: пока еда жива — она не испортится.
В наступившей тишине Денис услышал, как шевельнулась имитаторша.
— Как думаешь, — раздался ее сдавленный шепот, — долго нас здесь будут держать?
— Пока не проголодаются, — буркнул Денис.
Ночка замолчала. Но чужой страх слишком хорошо ощущается. Даже в тишине, даже в темноте. В темноте — так особенно.
— День, ты, действительно, думаешь, что они это… ка-ка-а-анибалы?
— Да как сказать. Я тут пошарил вокруг, нашел камешек один. На ощупь напоминает недогнивший человеческий череп. Только, пожалуйста, не проси меня снова брать «это» в руки и проверять наверняка.
Ночка вскрикнула. Но отнюдь не испуганно.
— Пошарил?! Живем, значит!
«Живем»? Вот радости-то, а! И это — вместо того, чтобы лишиться чувств или хотя бы заткнуться, наконец…
«Крейзи», — печально и не без зависти подумал о спутнице Денис. Вот бы и ему сорвало крышу, прежде чем… А что, сразу бы похорошело.
— В чем дело, Ночка? Что за неуместный щенячий восторг?
— У тебя руки свободные? — прерывистым шепотом спросила имитаторша.
— Ну. А у тебя — нет?
— В наручниках.
— Наручники? Откуда они у этих троглодитов?
— А я почем знаю? Одни вот у них были. Отрыли, наверное, где-то. Ржавые, правда, заразы. И почему их именно на меня надели?!
— Потому что я смирный. Не дергался, как некоторые, пока нас по коридору тащили.
— И молодец, что не дергался! А теперь ползи ко мне, смирный ты наш.
Он решил предупредить сразу. Во избежание возможных недоразумений:
— Знаешь, Ночка, я вообще-то не того… не Геркулес. Голыми руками «браслеты» не рву, даже ржавые. И двери темниц ногой не вышибаю, так что…
— Хватит трепаться, а? Иди сюда. У меня кое-что есть.
Звучало интригующе. Денис осторожно поднялся. Пошел — еще осторожнее. На голос. На шепот, точнее. Тщательно прощупывая темноту вытянутыми руками. Однако цели своей достиг ногой. Правой.
Внизу что-то дернулось. Тишину подземной камеры нарушил сдавленный вскрик имитаторши.
Денис нагнулся. Сначала под руку попались разметавшиеся волосы, потом — ухо и щека. Денис смахнул влажные комья с лица девушки.
— Извини. Наследил случайно.
Ну не везет нынче Ночкиной щечке: то дерьмо, то грязь…
Девчонка выцедив все, что о нем думает, вновь озадачила.
— Ниже, — потребовала Ночка.
— Чего ниже?
— Руку ниже, тупица.
— Не понял…
— День, тебе трудно, да?
— Ну отчего же? Ничуть.
Он убрал руку с лица. Выполнил просьбу. Шея, плечи… Плечи вывернуты назад, значит, руки скованы за спиной.
— Ниже.
Ниже — грудь. Упругая. Выпяченная.
На груди он задержался. Так, здесь мы однажды уже были. Имитаторше что, очень понравилось? Денис слегка сжал грязный камуфляж.
— Ниже, — прорычала Ночка.
А вот это совсем интересно! Денисова рука медленно перекочевала на живот.
— Еще!
— Что еще?
— Еще ниже, придурок!
Э-э-э, да девочка совсем съехала с катушек! Нашла, блин, время для разврата. Хотя с другой стороны… А почему бы и нет? Почему бы им и не скрасить последние минуты жизни? На грязь, в конце концов, можно и не обращать внимания. В темноте это легко.
Денис провел рукой по мешковатым штанам спутницы. По расстегнутым штанам. Да что у нее с этой ширинкой несчастной творится, в самом деле? Или это подземные маньяки уже постарались?
— Сунь, пожалуйста, руку.
— Куда? Туда, что ли? — Денис тонул расстегнутую ширинку.
— Туда.
— Руку? — он хмыкнул. — Только руку? Ты уверена?