Мертвые хризантемы

«Мне надо быть осторожнее, – думала она, медленно совершая круговые движения пальцами. – Осторожнее, потому что теперь непонятно, кто кому друг, враг или союзник. Даже с Натаном не стоит быть до конца откровенной. Нет, он, конечно, мой человек, но даже такие предают. Вообще никому нельзя верить. А самое ужасное – я боюсь завтра ехать на завод».

В этом она призналась себе внезапно, хотя ощущение преследовало ее с того самого выездного заседания. Аните начало казаться, что всюду, где она теперь появится, станут возникать эти люди с плакатами, написанными кроваво-красной краской. Она будет видеть свою фамилию, читать эти «Долой» и «Убирайся»… а надо держать лицо и никак не реагировать. А как, ну как можно не реагировать?! И журналисты… эти пираньи с микрофонами и камерами, готовые накинуться скопом и в секунду обглодать ее до костей, если только она не сможет сохранить спокойствие. Сейчас каждое слово, каждый жест, каждое выражение лица будет рассматриваться как в лупу. И у нее нет права на ошибку, иначе выборы она проиграет.

Анита собрала с дорожки разлетевшиеся листки с текстом завтрашней речи и вернулась в дом, поймав себя на том, что настороженно прислушивается к звукам на половине Кику. «Как будто я не имею такое же право на этот дом, как и она! Как будто я здесь приживалка! Саша-Саша, зачем ты сделал это? Ну ведь ты же все понимал, ты знал, что она ненавидит меня, с первого дня, как я появилась в твоей жизни, эта дрянь меня терпеть не может! А твой уход только обострил в ней эту ненависть. Она же меня считает виноватой в том, что ты… как будто это я затянула ремень на твоей шее! Саша, но ведь это не так! Я не хотела, чтобы все так случилось, никто не может желать такой смерти человеку, с которым прожил много лет!»

Аниту вдруг охватило отчаяние, она словно оглянулась назад и увидела свою жизнь – и ту, что была у нее до встречи с Александром, и ту, что была с ним, и даже ту, что есть сейчас, когда его не стало. И ни в одной из этих трех жизней Анита не была счастлива. «Вот поэтому мне нужно уехать. Надо изменить все – и тогда, может, жизнь пойдет как-то иначе, пусть хоть ненадолго».

Психотерапевт

Кику ушла совсем неслышно – всегда так исчезала, только постельное белье еще долго хранило запах ее духов, сладковатый, цветочный. Надо же, сегодня даже постель заправила. На покрывале, правда, некрасивая складка, надо бы разгладить, а то весь день эта неаккуратность будет давать о себе знать. Любовь к порядку у него была маниакальной, воспитанной мамой с самого детства – вещи аккуратно сложить, вернувшись в квартиру, немедленно переодеться в домашнее, обувь помыть, грязное белье сложить в корзину. Утром, поднявшись, сразу заправить кровать – так, чтобы не было морщин и складок. В детстве это сильно раздражало, но, войдя со временем в привычку, стало даже нравиться – все вещи всегда на своем месте, можно брать не глядя, в квартире чистота, посуда вымыта и убрана в шкаф, никаких ложек и вилок на сушилке.

Когда приходила Кику, в квартире образовывался пусть маленький, но все-таки бардак, и это создавало дискомфорт на весь день. Но та не признавала правил, если только не установила их сама, а потому пришлось махнуть рукой и после ухода Кику быстро приводить все в порядок – так получалось намного экономичнее и по времени, и по эмоциям. Какой смысл злиться на сквозняк, правда? Легче закрыть форточку. Так и с Кику.

«Даже хорошо, что сегодня она ушла рано, в любой момент может позвонить Влад, а при ней я не смогу разговаривать – к чему лишние вопросы?»

Но Влад не звонил, и решение созрело само – нужно ехать к нему. Да, поехать на такси, а там уже сориентироваться.

Возле дома, где жил Влад, кружком стояли несколько женщин, а в центре расположился высокий полицейский. Сдвинув фуражку на затылок, он записывал что-то, то и дело отвлекаясь и явно задавая вопросы. Сердце нехорошо кольнуло – неужели?.. Но как узнать? Как объяснить свой интерес, чем? Привлекать к себе внимание не хотелось – начнутся расспросы, кто, что, зачем… Нет, это лишнее. Придется максимально приблизиться к беседующим и постараться уловить хоть какие-то крохи информации из обрывков разговора.

– …так это… всю ночь и вчера, и позавчера…

– …кто бы мог подумать…

– …а я когда еще говорила – там неладное что-то!

– Погодите, ну что вы, как в курятнике, гражданочки? – взмолился полицейский. – Что значит – «я еще когда говорила»? Что же ко мне не пришли, раз подозревали?

– Так а я что? – смутилась бойкая невысокая женщина в спортивном костюме и яркой повязке на коротко стриженных волосах. – Ну как обычно – думала, дело семейное, разберутся… кто же знает, что там за дверью-то происходит? Как вмешаешься?

– Ну так и нечего тогда сейчас на полицию кивать! Я один, а домов у меня – сами знаете. Тут за алкашами да сидельцами бывшими уследить бы, наркоманы вон опять появились, а вы хотите, чтобы я еще с семейными драками разбирался.

– Так какая же это драка-то? Это уже форменное убийство!