Мертвая зыбь

Вот тебе и раз. Эрнст никогда ничего подобного не рассказывал. Герлоф шел вдоль стены, внимательно изучал снимки. Ага, вот оно: Мартин Мальм и Август Кант старательно позируют в окружении молодых рабочих. Он наклонился и прочитал машинописную подпись.

Дружеская деловая встреча на терминале компании, 1959 год.

Герлофу не показалось, что физиономии участников дружеской деловой встречи лучатся дружелюбием. Только один какой-то парень с плотницким аршином слегка улыбается, остальные, в том числе и главные герои, Кант и Мальм, убийственно серьезны.

Тысяча девятьсот пятьдесят девятый. За пару лет до того, как Мартин купил свой первый большой сухогруз.

На этой фотографии, гораздо более крупного формата, чем приведенная в книге, еще лучше видна рука Августа Канта на плече Мартина. Ну что ж, вот тебе и все признаки дружеской встречи. Герлофу никогда не пришло бы в голову обнимать Мартина – тот не терпел даже малейшей фамильярности. Но Август Кант, очевидно, так не считал. И он мог себе это позволить – таких подрядчиков, как Мартин Мальм, у него были десятки.

– Один из наших друзей. – Герлоф показал пальцем на Мальма. – Корабельщик с Эланда.

– А-а… – Хеймерссон не проявил к новости ни малейшего интереса. – Да… раньше-то тут… баржа за баржей. Лес возили на Эланд. У вас-то там своего леса не сыскать.

– Лес-то у нас был… приехали ваши с материка и все вырубили, – отпарировал Герлоф и показал на фотографию. – А это Август Кант? Или кто?

– Это – да. Это директор.

– Племянник его… известная фигура. Нильс Кант.

– А, этот… да, слышали. Полицейского убил. И слышали, и в газетах читали. Но он-то ведь помер? Сбежал за границу и там помер.

– Да, кажется… А здесь-то он бывал?

– Мне кажется, директор не особенно его привечал. Чтобы заговорить о нем с кем-то… никогда такого не было. Ну и другие тоже… рот на замок, если директор поблизости.

– А может, просто не хотел, чтобы другие знали, где Нильс прячется? – предположил Герлоф. – Семейная тайна… это такая штука.

– А может, и так, – согласился Хеймерссон. – Но быть-то он здесь бывал, как же… в последний раз сразу, как с Эланда утек.

– Да? И что же? С дядей поговорить? Встретились они?

– Чего не знаю, того не знаю. Он несколько дней здесь ошивался… люди видели. В лесу прятался. – Хеймерссон ткнул в одну из фотографий. – Гуннар… он да я, мы тогда подмастерьями были, но я видеть не видел Канта-то младшего, а вот Гуннар – да. Гуннар все хвалился: я, дескать, видел этого, он мне денег дал. Но Гуннар вообще не дурак был похвастать. Кто-то в конце концов все же стукнул в полицию – дескать, тот самый Нильс Кант, здесь он. Ну, те приехали, торчали здесь несколько дней. Засада вроде. Народ, конечно, психовал… да нам-то что. У нас работа есть. Работали, как всегда. А он так и не появился.

Герлоф живо представил, как юный Нильс Кант, пригибаясь и оглядываясь, пересекает двор и осторожно стучит в окошко дядиного кабинета.

– А Эрнст… ну тот, который земляк ваш. Он тоже спрашивал насчет этой фотографии? Этой, на терминале?

Хеймерссон задумался.

– Что-то такое было… Точно! Он тоже около нее остановился. Имена хотел узнать.

– Имена? Рабочих, что ли? С лесопилки?

– Ну да. Я сказал ему, кого помню. Все же забывается с годами, правда? Чего далеко ходить – я вот, к примеру, уж не помню…

– И я бы хотел… узнать имена, – прервал его Герлоф и вытащил из портфеля свою черную толстую тетрадь и шариковую ручку. – Можно?

– А почему же нельзя, ясное дело, можно. Не секрет. Вот слева, к примеру…

Оказалось, Хеймерссон помнит почти всех. Троих он не узнал, возможно, это были моряки, на лесопилке он их не видел, а может, и видел, но забыл. Остальных Герлоф записал, одного за другим. Пер Бенгтссон, Кнут Линдквист, Андерс Окергрен, Клес Фрисель, Гуннар Юханссон, Ян Экендаль, Микаель Ларссон. Знакомых среди них не было, и Герлоф никак не мог сообразить, зачем эти имена понадобились Эрнсту.

Хеймерссон, нимало не удивляясь странному поведению любителей музеев, повел их дальше. Они прошли через коридор в другую комнату. Пройдемте в другой зал, сказал их гид, но какой там зал… Комната как комната.

– А здесь наш первый компьютер. Называется «Эверест». И размером примерно такой же, – заученно пошутил Хеймерссон. – Такими они и были в то время.

Герлоф отсутствующе кивнул. Экспозиция посвящена развитию лесопильного дела. Статистические выкладки, фотографии пилорам… Действительно, ничего общего – сегодняшняя пилорама и довоенная.

– Очень интересно, спасибо, – больше десяти минут Герлоф не выдержал.

– Чего там, – попросту ответил Хеймерссон. – Всегда приятно, когда люди интересуются нашим делом.

Они вышли на территорию, и он показал на одно из стальных строений.

– Как раз получили рентгеновскую установку для контроля качества. Хотите посмотреть?

Герлоф краем глаза увидел, как Йон мотнул головой. Вид у Йона был такой, будто он с этого момента не только никогда в жизни не возьмет в руки дощечку, но даже и смотреть на нее не станет.