Мертвая зона<br />(Повести)

Буран, как нарочно, по закону подлости, дошел до неистовства. Снег, казалось, живыми влажными струями несся вдоль обрыва, свист ветра заглушал все звуки. Разгулявшаяся метель позволяла подходить к берегу незамеченным тому, кого здесь ждали.

Шагая след в след за своим начальником заставы, Алексей раздумывал, правильно или неправильно сделал Гребенюк, задержав Аббаса-Кули?.. Скорей всего — правильно. Уж Воронцов-то знал, что может сделать хороший стрелок, укрывшись в четвертой нише. Да и провел-то задержание Петр Карпович мастерски. Если такой волк, как Аббас-Кули, и выстрелить не успел, значит, «фактор внезапности» капитана Гребенюка сработал безотказно… Все это — с одной стороны… А вот с другой… То, что пособник нарушителя уже задержан, намного осложняло ход операции.

Подошли к нише. Аббас-Кули, в белом полушубке, такой же белой барашковой шапке и в белых бурках (Воронцов и на этот раз не сразу его узнал), сидел на коряге, выброшенной морем, у входа в нишу. Подойдя ближе, Алексей увидел, что ноги у него связаны, а на запястьях наручники. С безучастным видом он смотрел прямо перед собой, не отряхивая снежинки, таявшие на его худом, смуглом лице.

Когда офицеры подошли, встал, всем своим видом выражая оскорбленное достоинство.

— Наручники снимать не надо, а ноги развяжите, — сказал Аверьянов. — Теперь не убежит.

При виде Ковешникова Аббас-Кули на мгновение изменился в лице, но тут же справился с собой: горбоносая физиономия нарушителя не выражала ничего, кроме наигранной обиды и негодования.

— Салям, Аббас-Кули, — иронически приветствовал его Ковешников. — Видишь, где нам пришлось встретиться? Далеко ты залетел, чтобы увидеть своих друзей.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — на чистом русском языке, почти без акцента, ответил тот.

— Скоро поймешь, — заверил его Ковешников.

— Повторяю, в метель заблудился. Чтобы не потерять ориентир, хотел берегом пройти к поселку. Мои документы у капитана, они в порядке.

— А оружие? Автомат и гранаты? Тоже в порядке?

— Понятия не имею. Оружие ваших солдат. Вы мне его к делу не пришьете. Это провокация!

— Оружие ваше, и нечего тут комедию ломать, — не выдержал Гребенюк.

— Ничем не докажете. А за оскорбление ответите.

— И докажем и ответим, — заверил Аверьянов.

— А как насчет этих документов? — Ковешников развернул веером перед задержанным фотографии его отравленных проводников, еще в Туркмении топтавших армейскими сапогами следы Аббаса-Кули.

— Ваши свидетели? — не в силах сдержать злобное торжество, с издевкой спросил Аббас-Кули.

— Верно, — согласился Ковешников. — Мертвые свидетелями не бывают. Только перед смертью они успели сказать, кто их отправил к аллаху. Так же, как и маленького терьякеша.

— Вы и сами могли их убить, — наглея от приближения развязки, надеясь на что-то, сказал Аббас-Кули.

— Кто их убил, вы отлично знаете, — также вполголоса сказал Аверьянов.

Ветер дул со стороны пробирающегося вдоль обрыва к этому месту нарушителя, относил слабые звуки, тем не менее появиться он мог каждую секунду, необходимо было соблюдать предельную осторожность.

— Ничего я не знаю. Никого не знаю. Вас с этими фотографиями первый раз вижу. Что это вы мне какое-то мокрое дело клеите? Сказал, заблудился в метель…

— Амангельды и Лаллыкхана тоже никогда в жизни не видел? — спросил Ковешников. — Они тебя в ашхабадском аэропорту опознали, надо будет, и сюда вызовем.

— Вызывайте кого хотите и куда хотите, — с деланным безразличием ответил Аббас-Кули. — Никаких ваших Амангельды я не видел.

— Скоро увидишь, — пообещал Ковешников. — А теперь ближе к делу. Тому, кого встречаешь, скажешь пароль и еще скажешь, что дураки геок-папак все как один побежали к острову. Если прибавишь хоть слово, оно будет последним в твоей жизни.

Щелкнул тумблер радиостанции, в телефонах взволнованный молодой голос:

— Двенадцатый, докладывает командир группы лыжников лейтенант Друзь. Нарушитель мертв. Шел попутным ветром на буере под парусами, такое специальное устройство вроде буера с лыжами. Когда остановили, нарушитель был еще теплый. Ведем преследование по лыжне, появившейся в направлении к высокому берегу. Лыжню сразу же заметает.

Аверьянов и Ковешников молча переглянулись: оставались считанные секунды до появления того, ради сохранения которого полчаса назад был убит еще один пособник. Крепко оберегали тайну главного нарушителя.

— Лейтенант Друзь, слушайте меня! — сказал Аверьянов. — Прекратить преследование, развернуться цепью вдоль обрыва. Смотреть внимательно…

— Пусть лейтенант повторит, что он сказал о мертвом нарушителе, — попросил Ковешников и, взяв микротелефонную трубку из рук радиста, поднес ее к уху Аббаса-Кули. Тот все так же с непроницаемым лицом выслушал доклад лейтенанта.

— Ты понял, Аббас-Кули, что, не приди мы сюда, это была бы и твоя судьба? Клычхан свидетелей не оставляет.