Мёртвая точка

– Не знаю, я занят фактами, а делать предположения, гадания, это не моя стихия. Я присоединюсь к вашим размышлениям позже, – Гольдман отвернулся и начал осматривать каждую часть тела и вещи покойной.

– Чистый белый лист бумаги, – задумчиво произнес Фейн. – Может это говорит о ее чистой душе?

– Лист испачкан кровью, – сказал Альбертон, оглядывая его. – Уже давно никто не пишет и не использует бумагу. На смену пришла электроника. Все записи ведутся в компьютере.

– Стоп, вы правы, – сказал Фейн, – ведь у убийцы могло не оказаться под рукой электронной книги, к тому же все они содержат хоть какую-то информацию.

– Например, программы, – добавил Альбертон.

– Верно, и потому она не чиста, а этот лист без единой записи.

– И, какие вы делаете выводы? – спросил Альбертон.

– Убийца хотел, чтобы она, точнее ее душа написала письмо, – сказал Фейн, – этот длинный разрез, вероятно, означал для убийцы – освобождение души этой несчастной. Он освободил ее душу из тела, сделал, тем самым, ее свободной. А чтобы она помнила о том, кто это сделал, и была благодарна ему за это, он подарил ей лист бумаги.

– Это извращенное сознание, – сказал Альбертон.

– Не знаю, но он находится среди нас, – ответил Фейн.

– Это мог совершить каждый, – сказал Голдман, он развернулся к Фейну и Альбертону, – да, мог совершить каждый, даже мы с вами. Вы забыли о тех ужасных делах, что прибыли по почте. Там ведь есть и наши имена.

– У меня появилась идея, – сказал Фейн. – Если это совершил один из нас, то аналогичные преступления должны быть записаны в этих папках, ведь маньяки, как их называют, совершают одинаковые…

– «Модес операнди», – добавил Голдман, – это называется «модус операнди», так было написано в делах. Способ совершения убийства и выбор жертвы.

– Что жертвы? – спросил Альбертон.

– Они выбираются серийником из многих людей по особым характеристикам.

– Стало быть, нам надо почитать дела каждого еще раз, и мы определим убийцу, – сказал Фейн.

– Согласен, – сказал Альбертон.

– Есть еще одна улика, – сказал Голдман, он подошел к телу, лежащему на столе, и указал на область головы. – Убийца не только оставил автограф – лист бумаги, но и кое-что унес с собой.

– Что? – спросил Фейн.

– Вот видите, здесь, – сказал Голдман, указывая на белоснежные волосы.

– Убийца срезал прядь белых волос.

– Но зачем они ему? – удивился Фейн.

– Наверное, если размышлять мыслями извращенного убийцы, он хотел оставить их себе на память, – сказал Альбертон.

– Вы хотите сказать, что убийца испытывал какие-то нежные чувства к жертве? – спросил Фейн.

– Нет, не думаю, – ответил Альбертон, – вряд ли мы все были знакомы раньше. Но ведь не из-за любви же, он убил ее?

– Что вы этим хотите сказать? – спросил Фейн.

– Альбертон хочет сказать, – начал Голдман отвечать за Альбертона, – что серийники совершают ряд тяжелых убийств потому, что испытывают при совершении тяжкого деяния наслаждение. И этот комок белых волос, отрезанных убийцей с головы тела жертвы, придают больному сознанию убийцы "приятные" воспоминания.

– Но это же чудовищно, – не удержался Фейн.

– Да, это чудовищно, но такое мог совершить только человек с душой чудовища, – заявил Голдман.

Детальное исследование дел каждого члена экипажа, ничего не дало. Горячий спор, предположения, взаимные обвинения, подозрение каждого и ничего более. Было решено проверить комнаты и вещи всех, в надежде обнаружить единственную улику – прядь отрезанных убийцей белых волос.

72 день

Фейн, Альбертон и Голдман уже осмотрели собственные комнаты, но ничего подозрительного не обнаружили, никаких улик указывающих на совершение преступления они не нашли.

– Что вам не дает покоя? – поинтересовался Фейн у Альбертона.

– Я пока не могу ответить, это что-то летает рядом. Я пытаюсь уловить его, но оно ускользает от меня.

– Мы уже просмотрели пять комнат, следующая на очереди, комната Ости, – сказал Голдман.

Они подошли к двери и остановились. Альбертон поднял руку, чтобы постучать, но его рука зависла в воздухе.

– Ну, почему ты остановился? – спросил Фейн, глядя на руку Альбертона.

– Я как будто что-то слышал, – ответил Альбертон. – Да, вот еще.

– Я ничего не слышу, – сказал Фейн.

– Я тоже, – добавил Голдман.

– Это голос, да, пожалуй, голос, – сказал Альбертон. – Он идет откуда-то… да, вот из этого коридора, – он указал рукой. – Дальше.

– Давайте пройдем еще немного по коридору, – предложил Голдман. И они втроем отошли от двери Ости и направились по коридору.

– Теперь и я слышу что-то, – сказал Голдман. – Это крики или стоны.

– Скорей, – сказал Альбертон, – это крики о помощи.

Они прибежали, миновав несколько поворотов, к двери, откуда были слышны странные звуки.

– Вот эта дверь, – сказал Голдман.

– Да, сомнений быть не может, – добавил Фейн. – Это чей-то стон. Звуки были похожи на вой вперемешку с протяжным сопением.

– Чья это комната? – спросил Фейн.

– Это комната Крофтона, – ответил Альбертон. Он постучал, но никто не ответил.

– Крофтон, мы знаем, что вы там, – сказал Голдман, мягким голосом. – С вами все в порядке? Это Голдман. Откройте.