Мерцание во тьме

— Только зачем вы с таким упорством добивались этой встречи? Я вам уже все сказала. С отцом я не разговариваю. Не поддерживаю никаких отношений. Никакой ценной информации от меня не добиться. Если честно, вы без толку тратите время…

— План статьи изменился. Эта сторона вопроса меня уже не интересует.

— Так, — говорю я, не очень понимая, к чему он клонит. — А какая интересует?

— Обри Гравино, — отвечает Дженсен. — А теперь и Лэйси Деклер.

Я чувствую, как в моей грудной клетке все быстрей колотится сердце. Быстро обвожу взглядом внутренность кафе, но там почти никого нет. Понижаю голос до шепота:

— Почему вы решили, будто у меня есть что сказать про этих девочек?

— Потому что их смерти… я не склонен считать, что это простое совпадение. Думаю, они как-то связаны с вашим отцом. И еще думаю, что вы поможете мне обнаружить эту связь.

Я качаю головой, крепко обхватив чашку руками, чтобы они не тряслись.

— Послушайте, все это притянуто за уши. Знаю, вам кажется, что из этого выйдет отличный сюжет — но вы ведь сами должны понимать, с учетом вашей специализации и всего прочего, что такое происходит сплошь и рядом.

Аарон польщенно улыбается.

— Вы постарались про меня разузнать, — говорит он.

— Вы-то про меня все знаете.

— Тоже верно, — соглашается он. — Но послушайте, Хлоя, наблюдается явное сходство. Вы не можете этого отрицать.

Вспоминаю утренний разговор с мамой. Ползучее ощущение дежавю, в котором я сама себе призналась, неуютное чувство, что все это уже было. Но я ведь себя не в первый раз так чувствую, не в первый раз воссоздаю отцовские преступления у себя в голове. Однажды такое уже случалось, но только тогда я ошиблась. Очень и очень сильно.

— Вы правы, сходство есть, — говорю я. — Какой-то ублюдок убил девочку-подростка. Весьма прискорбно, но, как я уже сказала, такое происходит сплошь и рядом.

— Хлоя, двадцатилетняя годовщина уже близко. Похищения и правда случаются постоянно — но не серийные убийства. У того, что они происходят здесь и сейчас, имеется причина. И вам она известна.

— Ого, с каких это пор речь идет о серийных убийствах? Вы в своих выводах слишком далеко заходите. Есть только одно тело. Одно. Лэйси, насколько мы знаем, могла просто убежать из дому.

Аарон смотрит на меня, в его глазах мелькает разочарованная искорка. Теперь его очередь понизить голос.

— Мы с вами прекрасно знаем, что никуда Лэйси не убегала.

Вздохнув, я устремляю взгляд поверх плеча Аарона и сквозь окно, наружу. Усиливается бриз, пряди мха развеваются на ветру. Я вижу, что небо стремительно меняется — из бледно-голубого, словно яйцо малиновки, делается разбухшим и серым; даже находясь внутри, я прекрасно чувствую надвигающуюся грозу. С фотографии с надписью «РАЗЫСКИВАЕТСЯ» на меня смотрит Лэйси; ее глаза нашли меня здесь, за столиком. Я не могу заставить себя встретить ее взгляд.

— И что же, по-вашему, сейчас происходит? — спрашиваю, продолжая смотреть наружу, на деревья вдалеке. — Мой отец в тюрьме. Он — чудовище, с этим я не спорю, но ведь не призрак же во плоти. Он уже никому не способен причинить вред.

— Я знаю. — Аарон кивает. — Само собой, это не он. Но я думаю, это кто-то, желающий им стать.

Я вновь смотрю на него, прикусив губу изнутри.

— Думаю, у нас появился подражатель. И готов биться об заклад, что к концу недели будет новая жертва.

Глава 17

Любой серийный убийца оставляет что-то вроде подписи. Подобно имени в уголке картины или пасхалке, скрытой в сцене фильма, — ведь любой художник хочет обессмертить собственные творения. Чтобы о них помнили годы и годы спустя.

И не всегда эта подпись делается кровью, как любят показывать в кино — вырезанные прямо на теле зашифрованные символы или отчлененные конечности, разбросанные по всему городу. Иногда это нечто очень простое — идеальный порядок на месте преступления или то, в какой позе тело лежит на полу. Одни и те же приемы слежки за жертвой, зафиксированные ни о чем не подозревающими случайными свидетелями, с ритуальной точностью раз за разом повторяющиеся процедуры — пока постепенно не проявляется определенная схема. Которая не слишком-то отличается от методичности, с которой исполняют свои повседневные дела обычные люди, как если бы не существовало иных способов заправлять постель или мыть посуду. Люди, как меня учили, управляются своими привычками, и то, как человек лишает другого жизни, говорит о нем очень и очень многое. Любое убийство так же уникально, как и отпечаток пальца. Вот только после отца не осталось ни тел, на которых он мог оставить отметки, ни мест преступления, чтобы сохранить его автографы, ни даже отпечатков пальцев, которые можно снять и проанализировать. Целый город задавался вопросом: можно ли обнаружить подпись художника, если нет холста?

Ответ: нельзя.