Мерцающий огонь

Она закрыла лицо руками, уверенная, что он видит ее насквозь.

– Я чувствовала себя ужасно из-за этого. Я кружилась по комнате, танцевала, прыгала и… вот.

– Радовалась ребенку?

Она кивнула и, услышав, как он тихо рассмеялся, наконец опустила руки на колени:

– Ты не сердишься?

– Конечно нет. Я куплю новую рамку. Или засуну фотографию в ящик стола. Я вообще не знаю, почему поставил ее. Мы с отцом…

Он предпочел не развивать эту тему, но Вивиан и так все поняла.

Она встала и прошла в соседнюю комнату, чтобы сделать радио погромче – вот-вот должны были начаться девятичасовые новости. Затем, извинившись, она поднялась наверх, взяла фотографию Теодора и вдавливала ее в стену до тех пор, пока стекло не разлетелось вдребезги.

Похоже, она была куда лучшей лгуньей, чем думала.

Позже вечером, оставив Теодора переодеваться ко сну, Вивиан поднялась по лестнице и тихонько постучалась к Эйприл, но сестра не ответила, поэтому Вивиан толкнула дверь и на цыпочках вошла в комнату.

Эйприл крепко спала. Лунный свет струился через окно, потому что никому не пришло в голову задернуть плотные шторы. В этом и не было особой необходимости: город погрузился во тьму светомаскировки, а Эйприл спала как младенец.

Вивиан подошла к кровати, присела на ее краешек и потрясла сестру за плечо:

– Эйприл, проснись.

Эйприл неохотно перевернулась и сонно уставилась на Вивиан:

– Что случилось?

– Ты не показывала мне те фотографии, – с нажимом зашептала Вивиан. – Поняла?

– Чего?

Наклонившись к ней ближе, Вивиан зашептала с еще большим жаром:

– Ты никогда не рассказывала мне о Людвиге. Я ничего о нем не слышала. Ты скрывала от меня. И если кто-нибудь когда-нибудь о нем проведает, я буду отрицать, что хоть что-то знала, – и ты тоже должна это отрицать. Иначе Теодор никогда меня не простит. Я сохраню твой секрет, только если ты пообещаешь мне это. Теодор не должен узнать, что я была в курсе – и не рассказала ему об этом.

– Хорошо, – кивнула Эйприл. – Обещаю.

– И проследи, чтобы никто в нее не залез. – Вивиан указала на шкатулку.

– Обязательно.

– Хорошо. – Она соскользнула с кровати. – Завтра ты познакомишься с Теодором. Если он спросит тебя о мужчине, с которым ты уехала в Германию, просто скажи ему, что это была короткая интрижка. Можешь даже сказать, что он был нацистом, если хочешь, – и что именно поэтому несколько месяцев назад ты от него ушла. Чем ближе твоя ложь будет к правде, тем лучше.

Эйприл снова кивнула.

– А теперь спи. – Вивиан подошла к окну. – И кстати, по вечерам у нас светомаскировка – для защиты от немецких бомбардировщиков. Ни одно окно не должно светиться – так что держи шторы закрытыми после заката.

– Хорошо.

Полюбовавшись несколько секунд великолепной луной в ясном ночном небе, Вивиан задернула шторы и направилась к двери.

И тут она кое о чем вспомнила – и остановилась:

– Да, кстати.

Эйприл села в постели.

– Я беременна, – сообщила ей Вивиан. – Я узнала об этом сегодня днем и только что рассказала Теодору. Мы оба очень счастливы, и я не хочу, чтобы что-то омрачило нашу радость. Понимаешь?

– Понимаю. – Эйприл улыбнулась. – И прими мои поздравления, Вивиан. Ребенок… как это чудесно!

– Тише! – Вивиан приложила палец к губам.

Эйприл прикрыла рот рукой и подавила смешок:

– Прости. Я буду вести себя тихо. Но это такая замечательная новость! Я теперь дома и стану во всем тебе помогать. Не могу дождаться, когда стану тетушкой!

Вивиан вдруг обнаружила, что тоже улыбается:

– Отличная новость, правда? Я так взволнована. Мне не терпится все с тобой обсудить, но давай отложим это до завтра. – Она послала сестре воздушный поцелуй. – Увидимся утром.

Она повернулась, чтобы уйти.

– Вивиан… подожди.

Она остановилась у самой двери:

– Да?

– Спасибо, – прошептала Эйприл.

– Не за что.

Вивиан бегом спустилась по лестнице и вернулась в их с Теодором спальню, которая располагалась этажом ниже.

Он ждал ее.

– Как она?

– В порядке, – ответила Вивиан, скользнув в постель рядом с ним, и потянулась, чтобы выключить лампу. – Она крепко спала. Бедняжка, совсем вымоталась.

Придвинувшись к нему ближе, она свернулась в его теплых объятиях, но так и не смогла освободиться от покалывающего чувства вины: она продолжала врать своему мужу и, вероятно, в ближайшие месяцы будет делать это снова и снова. Каждая ложь пронзала ее сердце – и эти раны болели, не давая ей уснуть.

Глава 14

Следующим утром, прежде чем спуститься вниз к завтраку, Вивиан спросила у Эйприл:

– Ты готова? Он, вероятно, будет задавать тебе вопросы о жизни в Берлине. Знаешь, что ответить?

Эйприл, сидя за туалетным столиком, расчесывала шелковистые светлые волосы.

– Не волнуйся. Все будет хорошо. Я точно знаю, что сказать. Побеспокойся лучше о себе.

Вивиан нахмурилась:

– Ты о чем?

Эйприл повернулась к ней:

– У тебя щеки пунцовые и паника в глазах. Тебе надо просто расслабиться.

Расслабиться? В этом была вся Эйприл – она непринужденно пожимала плечами перед лицом опасности, а Вивиан от ее слов только сильнее встревожилась. Она завидовала сестре – и той легкости, с которой та шла по жизни.