– Ты куда собралась? – спросила Вивиан, наблюдая, как Эйприл выуживает туфли из-под туалетного столика и обувается.
– Не знаю. В винный магазин, наверное. К папе.
– Нет, ты туда не пойдешь.
– Почему нет? Мы живем в свободной стране.
– Это пока. Но ненадолго, если твой немецкий герой переправит танки через Ла-Манш и Гитлер въедет в Букингемский дворец.
Эйприл сгребла в кучу свои расчески и флаконы с духами и запихнула их в чемодан. Вивиан безмолвно стояла в стороне, в закипающей ярости наблюдая за ней. Но стоило Эйприл направиться к двери, как ее раздражение схлынуло – будто кто-то щелкнул пальцами перед ее лицом и тем самым вывел из транса.
Она не могла позволить сестре уйти – только не сейчас, не в день их долгожданного воссоединения. Ее сердце не выдержало бы этого.
– Пожалуйста, стой, – взмолилась Вивиан. – Ты не можешь вот так уйти.
– Почему нет?
Вивиан не знала, как добиться своего, но Эйприл должна была остаться.
– Потому что все изменилось. Папа стал вести себя еще хуже после твоего побега. И бил меня сильнее.
Эйприл остановилась и повернулась к ней:
– В каком смысле?
– В смысле… В последний раз он попытался задушить меня. Пришлось ударить его сковородкой по голове. Так что ты не можешь туда вернуться.
Эйприл поставила чемодан на пол:
– Он правда пытался тебя задушить?
– Да. Кажется, у него немного помутился рассудок, потому что не осталось ни
Эйприл потрясенно смотрела на нее:
– Я понятия не имела. Вивиан… Я бы никогда не бросила тебя с ним, если бы знала, что так будет.
Сердце Вивиан дрогнуло:
– Это не твоя вина. Ты звала меня с собой – но я отказалась. Слава богу, Теодор появился в моей жизни именно тогда, когда это было нужнее всего.
Теодор был таким же героем в ее глазах, каким Людвиг был в глазах Эйприл.
– Я не хочу возвращаться в винный магазин, – призналась Эйприл. – Предпочла бы остаться здесь, с тобой, – но только если ты пообещаешь не заставлять меня сжигать эти фотографии. – Это все, что у меня осталось от него. Ты должна мне поверить: он хороший человек.
Сокрушенно покачав головой, Вивиан подошла к окну и выглянула на улицу. Мимо как раз проходил патрульный в жестяном шлеме и нарукавной повязке.
Вивиан повернулась к сестре:
– Может, так оно и есть. Я не знаю этого наверняка. Но мне кажется, ты не до конца понимаешь ситуацию. Ты хоть представляешь последствия, если кто-нибудь из правительства узнает, что ты влюблена в нацистского офицера? Который вел танки в нашем направлении? Они подумают, что ты приехала сюда шпионить, и бог знает, что ты будешь передавать ему, пока живешь в доме одного из чиновников кабинета Черчилля. Даже если ты на самом деле не шпионка, с твоей внешностью…
– Я не шпионка, – заявила Эйприл с таким видом, будто она в жизни не слышала ничего более нелепого. – Я здесь только потому, что Людвиг позаботился о моей безопасности. Сам он постоянно отсутствует – ему нужно участвовать во вторжениях. А оставлять меня без защиты он не хотел.
Вивиан усмехнулась тому, как спокойно она упомянула о вторжениях. Гитлер только что завоевал всю Западную Европу – и Британия была следующим пунктом его назначения.
Эйприл присела на край кровати:
– Ненавижу это предчувствие утраты – но просто не представляю, как буду жить без него. А вдруг случится что-нибудь плохое? Вдруг его застрелят, или подорвут, или еще что – и я никогда больше его не увижу? Проклятая война! Не понимаю, почему мужчины так любят драться.
– Не все мужчины это любят, – возразила Вивиан. – Наш бывший премьер-министр сделал все, чтобы избежать войны, но поверить обещаниям Гитлера было глупо. И напомню тебе, что твой Людвиг поклялся воевать за своего фюрера, поэтому прости, что не могу за тебя порадоваться. Я понимаю, каково это – любить, но мне трудно тебе сочувствовать, потому что твой мужчина воюет на вражеской стороне и приказывает своим солдатам убивать наших ребят. Если ты собираешься жить в Англии, то не должна рассказывать о своих отношениях с ним ни единой живой душе. Они уже сажают за решетку невинных итальянцев, которые всю свою жизнь были гражданами Англии, просто потому, что Италия объединилась с Германией. Они отправляют их на север, в концлагеря, вместе с сочувствующими нацистам – и тебя тоже к ним причислят за твою интрижку. Если узнают.
Перевернувшись на спину, Эйприл уставилась в потолок:
– Это не просто интрижка. Пожалуйста, пойми. Я люблю его, и он хочет жениться на мне.
Сердце Вивиан сжалось от ужаса.
– Когда мы прощались с ним в Париже, – продолжила Эйприл, – он обещал приехать за мной после окончания войны. Сказал, мы будем вместе, несмотря ни на что. Даже если придется отправиться в Америку.
Это было трудно принять.
– Может, ему следовало подумать об этом до того, как он вступил в армию Гитлера? – Вивиан опустилась на кресло в углу.