Мерцающий огонь

– Джиллиан Гиббонс, ты любовь всей моей жизни, и я хочу быть твоим мужем. С тобой я хочу завести детей и построить нашу жизнь. Я знаю, что не идеален. Я делал ошибки, но ты – причина, по которой я не совершу их снова.

Вынув кольцо из коробочки, он взглянул на меня снизу вверх:

– Можно я надену его тебе на палец? Не жду твоего немедленного ответа – понимаю, тебе нужно время подумать, особенно после того, что произошло. Но я хочу, чтобы ты знала, как сильно я тебя люблю и как искренне хочу провести с тобой остаток своей жизни.

Он надел кольцо на мой палец, а я, потеряв дар речи, во все глаза смотрела на огромный сверкающий бриллиант.

– Даже не знаю, что сказать, Малкольм. – Слова давались мне с трудом. – Оно прекрасно.

– Скажи «да», и ты сделаешь меня самым счастливым мужчиной на свете.

Я продолжала глазеть на кольцо. Часть меня хотела сказать «да» и расплакаться от радости – я мечтала об этом моменте с того самого дня, как мы встретились.

Другая моя часть была взбешена. Я не могла забыть то, что видела прошлой ночью, – любимого мужчину, который занимался сексом с другой женщиной прямо у меня на глазах. Это воспоминание затмило все отвратительным облаком, и я сдала назад.

Я выдернула свою ладонь из его руки:

– Сказать «да», Малкольм, не могу. И, кстати, момент ты выбрал неудачный.

Он безотрывно смотрел на меня, взглядом умоляя обдумать его предложение.

– Мне нужно побыть вдали от тебя, – объяснила я.

Малкольм склонил голову:

– Конечно. Я понимаю. – Он поднялся и сел на диван рядом со мной.

Прежде чем кто-либо из нас успел произнести хоть слово, в стекло снова ударил свет фар.

– Это пицца, – сказала я.

– Точно. Пицца. Прекрасно. – Малкольм встал. – Тогда я, наверное, пойду.

Я тут же встала, радуясь отсрочке. Доставщик пиццы подоспел очень вовремя.

Я проводила Малкольма до двери.

– Прошу, подумай об этом, – взмолился он, целуя меня на прощание в щеку. Дождавшись, пока он сядет в свой «ягуар» и уедет, я взяла у разносчика большую коробку пиццы, наградила его щедрыми чаевыми, закрыла дверь, заперла ее на ключ и вернулась на кухню.

Когда папа спустился вниз, я стояла на цыпочках, пытаясь достать с верхней полки буфета салфетки. Внутри меня зашевелилась тревога, которая не имела никакого отношения к Малкольму. Это было трудно объяснить, но иногда, в самые странные, неожиданные минуты, прошлое возникало передо мной словно из ниоткуда. Между мной и отцом появлялась мама. Она кричала во весь голос, чтобы обратить на себя наше внимание. В такие моменты я не могла даже взглянуть на отца.

Я схватила пару салфеток и на несколько секунд застыла, вертя их в руках и пытаясь избавиться от навязчивого образа. Я снова видела мать в ночь ее смерти… и страдание на лице отца, когда он молча наблюдал, как я сокрушаюсь над ее мертвым телом.

Заставив себя поднять взгляд, я протянула левую руку и показала ему кольцо.

– Это что? – Он взял меня за руку и вгляделся в бриллиант.

– Малкольм сделал мне предложение.

Папа скривился и присвистнул.

– Вот уж чего я точно не ожидала. Подумать только, правда?

– Наверное, мне не стоит никак это комментировать, – ответил папа. – Но боже, какое большое кольцо!

– И не говори.

Мы молча сели за стол. Я открыла коробку с пиццей, и мы взяли себе по куску. Папа начал есть. Никто из нас не проронил больше ни слова.

Когда мы с отцом находились в одной комнате, тишина порой становилась поистине оглушительной.

Лестница заскрипела, и я обрадовалась возможности что-то сказать:

– Похоже, бабушка проснулась.

Она спустилась по лестнице и появилась в дверях кухни. На ней была голубая фланелевая пижама и красный флисовый халат, который я подарила ей на Рождество.

– Так и не смогла уснуть, – объяснила она. – Мне показалось, кто-то стучал в дверь.

– Мы заказали пиццу. Есть хочешь?

– Немного.

Она села. Папа встал, чтобы достать еще одну тарелку и налить бабушке воды со льдом.

Наблюдая, как она отрезает себе кусочек пиццы, я задалась вопросом, помнит ли она вообще свой недавний рассказ о сестре-близняшке, о которой молчала все эти годы. Она казалась совершенно спокойной, будто ничего не случилось. Возможно, брал свое возраст.

Немного поев, она повернулась ко мне:

– Я знаю, что приезжал не только разносчик пиццы. Я видела машину Малкольма. Я, может, и стара – но не слепа. Вижу, что у тебя на пальце. Выкладывай.

Очевидно, она хотела отвлечь нас от предыдущего разговора. Но, в конце концов, она только что рассказала нам всю правду о своей помолвке с первым мужем, и я не могла ответить ей молчанием. К тому же ее совет был вовсе не лишним.

Я протянула руку, чтобы она получше разглядела бриллиант.

– Он извинился за вчерашнее и сказал, что не может жить без меня. Затем он пообещал, что это больше не повторится, и опустился на одно колено.

Бабушка всмотрелась в кольцо:

– Потрясающе. Настоящий?

Я усмехнулась ее вопросу:

– Смею предположить, что да. Но для таких, как он, его цена – сущий пустяк, карманные расходы.

Бабушка фыркнула.