Мерцающие

– Как увлекательно, – заметил Брайтон, когда Забивала дошел до шимпанзе. И отставил пустую тарелку. – Все это я читал. Вы ничего не упустили?

– Статья была довольно подробной.

– Меня, – повернулся ко мне Брайтон, – интересуют те подробности, которые в статью не попали.

– Например?

– Например, причина, по которой вы обратились к этому эксперименту.

– Зачем проводят эксперимент? – удивился я. – Чтобы посмотреть, что из этого выйдет.

– Чего вы добивались?

Я рассматривал свой салат, гадая, что это в нем за зелень, если не капуста. В маленькой тарталетке монеткой блестело что-то похожее на икру. Я задумался, не попали ли в мой организм непривычные для него витамины. Салат за пятьдесят долларов несомненно содержит питательные вещества, отсутствующие в его дешевом собрате. Должен содержать за такие-то деньги.

– Добивался? – переспросил я.

– Да, – вмешался Боаз. Он повернул ко мне седую голову. В его голосе звенело напряжение. И опять этот странный взгляд. – Что вы хотели доказать?

И тут меня осенило. Гнев. В его взгляде был гнев.

Я отложил вилку.

– Любопытство, и не более того.

– К эксперименту полувековой давности? Должно быть что-то еще.

– Что же именно? – Я позволил себе добавить в голос немного льда.

Боаз открыл рот, но Брайтон усмирил его коротким жестом – едва уловимым, но и того хватило. Боаз прикусил язык. Брайтон, прежде чем заговорить, казалось, собрался с мыслями.

– Простите моего друга, – начал он. – Он не умеет вовремя остановиться. Это от него не зависит. И когда-нибудь, несомненно, его погубит. – Откинувшись назад, Брайтон бросил на стол салфетку. – Вы образованный человек, Эрик, но насколько хорошо вы знаете классику?

– Читал кое-что.

Помолчав, Брайтон продолжал:

– Человеческое знание началось с суеверий. Затем явились великие мыслители: Платон, Аристотель, Галилей, да Винчи, Ньютон – каждый на шаг выводил нас из темноты, каждый добавлял новый слой. Волна рационализма смела все древние суеверия. Затем пришли Кантор и Пуанкаре, математика и физика вступили в новый Золотой век. Пока не наметилась трещина.

Он снова склонился к нам и понизил голос:

– То, что Гедель сделал с математикой, с физикой сделал Гейзенберг. Неполнота. Неуверенность. Сама материя утратила определенность. Новые убеждения рушатся подобно башням. А теперь вы, – подчеркнул он, – вы воскресили старую веру.

– Какую же это?

– В существование души.

Тут я вдруг увидел вторую часть этого странного уравнения. Вот почему мы здесь сидим. Все это из-за Роббинса.

Улыбка Брайтона погасла.

– Скажите, как вам нравится работа в Хансене?

– Вполне, – сказал я.

– Это далеко от Индианаполиса.

Он застал меня врасплох.

– Что?

Я уже не так ясно понимал, о чем идет речь. Под ногами осыпался песок.

– Далеко от вашей работы для QSR. Вам не кажется, что двойная щель отвлекла вас от вашей главной темы?

– Откуда вам известно, что я работал на QSR?

– Я же говорил, что наше предприятие располагает экспертами.

Я уставился на него через стол.

– Дилетант, говорите?

– Можно сказать и так.

Я оглянулся на Забивалу. У него между бровями пролегла морщина. Он тоже понял: что-то случилось.

– У вас передо мной преимущество, – заговорил я, переводя взгляд с одного на другого. – Я только сейчас заметил, что за все время беседы вы не упомянули, чем, собственно, занимаетесь.

Вот где видно истинное мастерство златоуста. Проговорить час, ничего не сказав. Разглагольствовать, не позволяя собеседнику заметить, что все эти слова, сотни слов – пустое сотрясение воздуха.

Моя прямота, кажется, позабавила Брайтона.

– У нас своя компания, – ответил он мне. – Очень маленькая и специализированная. Инвестиции и исследования. Купля-продажа. И еще частные пожертвования. Мы ведем себя тихо, но держим ухо востро.

– А откуда вы знаете Джереми?

– Кого?

– Джереми. Администратор, который устроил этот обед.

– А, вы о мистере Боннере. Мы с ним не знакомы. По крайней мере лично не знакомы. Конечно, познакомиться с выдающимся сотрудником другой фирмы порой непросто, но нет непреодолимых препятствий. Мы при необходимости бываем очень убедительны, и вы поразитесь, как много можно достичь, правильно построив телефонный разговор.

– Да, поразительно.

Брайтон пригубил вино.

– Звонок вашему нанимателю, предложение, сделанное от нашего имени… и вот мы здесь. И с удовольствием пользуемся возможностью вас поздравить. И предложить поощрительную премию.

– Поощрение? – Я не сумел скрыть недоверия. Трудно было ждать хорошего от этих двоих.

– За переход к другой теме.

Это могло бы прозвучать угрозой – в устах другого человека. Или в другом месте – не в многолюдном ресторанном зале среди улыбающихся официантов и тихо звучащей откуда-то музыки. Или это могло бы прозвучать угрозой, если бы я счел нужным ее расслышать.

– Меня и нынешняя устраивает.

Улыбки по ту сторону стола погасли. Брайтон сверлил меня взглядом.

– Я вижу, вы правы. Каждому человеку свое место – я твердо в это верю. И нетрудно заметить, что вы – на своем.

– Зачем вам понадобилась эта встреча?

– Чтобы вас поздравить, как я уже говорил.