Мерсье и Камье

– Мы в сомнениях, выбрасывать или нет, – сказал Камье. – Какие у нас доводы?

– Я вижу два, – сказал Мерсье. – Но насколько они основательны? Вот что надо решить.

– Я нам скажу, – сказал Камье, – когда я их узнаю.

– От солнца или не от солнца, – сказал Мерсье, – на какое-то время он может защитить нас от дождя. Я хочу сказать, с ним мы какое-то время, возможно, будем не такие мокрые, как без него.

– А другой? – сказал Камье.

– Другой что? – сказал Мерсье.

– Другой довод, – сказал Камье.

– В том-то и дело, – сказал Мерсье. – Его ухватить, наверно, немного сложнее.

– Ухватим, – сказал Камье.

– Смеем ли мы хладнокровно выбросить вещь, – сказал Мерсье, – которая потом может оказаться именно той вещью, которая нам нужна, той, потеря которой остановила наш стремительный натиск и заставила вернуться назад, поджав хвосты?

– Мы никогда его не выбросим, – сказал Камье.

– Не говори так, – сказал Мерсье. – Но быть может, настанет время его выбросить, когда он, износившись, уже не сможет больше служить нам укрытием или когда у нас появится уверенность, что между ним и нашим нынешним отчаянным положением нет ни малейшей связи.

– Очень хорошо, – сказал Камье. – Но недостаточно знать, что мы его не выбросим, надо знать также, следует ли его раскрывать.

– Но ведь отчасти мы не выбрасываем его именно для того, чтобы раскрывать, – сказал Мерсье.

– Знаю-знаю, – сказал Камье. – Но надо ли его раскрывать прямо сейчас или подождать, пока погода определится?

Мерсье впился взглядом в непроницаемые небеса.

– Глянь, – сказал он. – Скажи, что ты об этом думаешь.

Камье вышел на улицу. Он даже дошел до угла, так что Мерсье потерял его из виду. Вернувшись, он сказал:

– Среди облачности, пожалуй, есть просветы. Хочешь, я влезу на крышу?

Мерсье сосредоточился. Наконец он сказал, поддавшись порыву:

– Раскроем его, а там как Бог даст.

Но Камье не мог раскрыть зонтик.

– Дай, – сказал Мерсье.

Но Мерсье справился не лучше. Он потряс зонтом. Но вовремя взял себя в руки. Как в пословице.

– Чем мы провинились перед Господом? – сказал он.

– Мы его отрицали, – сказал Камье.

– Ты меня не убедишь в том, что он до такой степени злопамятный, – сказал Мерсье.

– Покажу его Элен, – сказал Камье. – Она нам его наладит в два счета. – Он взял зонтик и исчез в парадной. Когда он вернулся, Мерсье сказал:

– Это ты называешь в два счета?

– Второй раз всегда выходит дольше, – сказал Камье.

– Зонтик? – сказал Мерсье.

– Ей там работы на полчаса, – сказал Камье, – а мы не можем терять время.

– Значит, нам придется за ним вернуться, – сказал Мерсье.

– Мы бы и так… – сказал Камье.

– Ничего не и так, – сказал Мерсье. – Я хочу, чтобы мы отсюда убрались до ночи.

– Куда? – сказал Камье.

– Подальше, – сказал Мерсье.

– Ну и? – сказал Камье.

– Одно из двух, – сказал Мерсье.

– Увы! – сказал Камье.

– Или мы дождемся, пока он будет готов, – сказал Мерсье, – или…

– Но я ей сказал, что это не срочно, – сказал Камье, – что у нее есть время до завтра.

– Или один из нас останется здесь, – сказал Мерсье, – пока зонтик не будет готов, а другой займется рюкзаком и велосипедом. Это позволит нам выиграть время. А встретимся в условленном месте, надо только договориться когда.

Самое забавное, что они продолжали называть это зонтиком.

– Но она не может сразу, – сказал Камье.

– Вот мы как сделаем, – сказал Мерсье, – чтобы все выглядело безукоризненно. Ты объяснишь Элен, как обстоят дела. Попросишь ее починить зонтик сразу. Она или согласится, или нет, не так ли?

– Не согласится, – сказал Камье.

– Если она не согласится, – сказал Мерсье, – ты возьмешь зонтик как есть и спустишься вниз. Я буду здесь, и мы уйдем вместе. Если она, наоборот, согласится, подождешь, пока работа будет сделана, и встретишься со мной там и тогда, где и когда я скажу или где и когда ты скажешь, это совершенно все равно.

– А может, ты останешься, – сказал Камье, – а я пойду? Я привык к розыскам.

– То, что ты говоришь, разумно, – сказал Мерсье. – Но сделай мне одолжение. Так приятно время от времени выходить из привычной роли.

– Так где и когда? – сказал Камье.

Как все это прискорбно.