Мерлин

На это мы сказали "аминь". Он прочитал отрывок из Священного Писания, облобызал меня, я — его, все же остальные встали на коле­ни и в знак покорности коснулись ладонями моих стоп. Все, кроме Мелвиса, разумеется — тот по-отечески меня обнял.

Так я стал королем Диведа.

Правление я начал так же, как, полагаю, начинали его многие до меня — выставил богатое угощение своим будущим сподвижникам, раздал всем подарки и принял клятву верности. Было, конечно, и пение: пришел Блез с четырьмя друидами, и они спели нам такую песню — прямо королевскую. Праздничное пиршество продолжа­лось еще три дня.

Перед моим венчанием на царство Блез (я по-прежнему считаю, что это его заслуга, но не вижу здесь ничего дурного: древние друиды выбирали королей — это было их право) куда-то пропал и объявился вновь с золотой гривной. Пендаран хотел отдать мне свою вместе с троном, на котором восседал без малого пятьдесят лет. Однако это было бы несправедливо, ведь он по-прежнему принимал участие в де­л ах правления. Поскольку никогда прежде в Диведе не было трех ко­ролей сразу, Мелвис предложил изготовить новую гривну.

Блез, вероятно, предвидел такой ход событий, потому что вступил в зал с гривной в руках, неся ее так, будто в ней была заключена сама королевская власть. При его появлении все смолкли и уставились на гривну. Неужто они впервые увидели кусок золота?

Признаюсь, он умел войти и исчезнуть эффектно, но я не заметил ничего необычного в его появлении с гривной. Может быть, потому, что для меня он прежде всего являлся другом, а для остальных — бардом, и это придавало ему особую значимость. Так или иначе, он произвел немалое впечатление.

Он велел мне встать на колени, сам же держал гривну, словно не­кий талисман. Полагаю, кимры были уверены, что она заколдована. Они верили в силу церковных обрядов, но еще больше — в силу обря­дов древних, освященных вековой традицией. Неплохо, что короля по­мазал священник в церкви. Однако будет куда лучше, если он примет королевскую гривну из рук друида.

А мне досталось и то и другое.

— Нужно ли это? — прошептал я. Зал молчал, все глаза были устремлены на меня. — Меня уже помазали.

— Ничего, не умрешь, — прошептал он, изгибая мягкий желтый металл по форме моей шеи. — Молчи и не мешай.

Гривна была у меня перед глазами, и я разглядел, что ее концы от­литы в виде двух медвежьих голов. На каждой — ошейник из малень­ких рубинов, а глаза — из таких же сапфиров. Я остолбенел.

— Ты что, украл ее? — спросил я шепотом, когда он надевал грив­ну на мою шею.

— Да, — отвечал он. — А теперь тихо.

Он слегка свел два конца гривны и, подняв ее над моей головой, произнес положенные слова на древнем наречии. Сомневаюсь, что кто-нибудь в зале, да и во всем Диведе понимал древнебриттский язык, на котором говорили до прихода римлян, — "темное наречие", как называли его люди. Однако так получалось даже внушительнее.

Блез, дай ему Бог здоровья, желал мне помочь. Он показал со­бравшимся, что их новый король соединил прошедшее с грядущим. Он напомнил им о старых обычаях, как Давид указал путь в буду­щее.

"Однако старые обычаи — мерзость", — слышал я от иных клири­ков. Невежды! Впрочем, не диво, что служители новой веры не прини­мают обрядов служителей веры старой. Я согласен, в прежней рели­гии было много дурного; только дурачье хочет раздуть из погасших углей новое жаркое пламя. Однако я не спешу откреститься от того доброго, что было у нас в старину.

А доброе было, уверяю вас. В каждой эпохе есть что-то доброе. Господь вездесущ и всегда открыт тем, кто Его ищет. Я знаю, потому что искал сам.

Блез тоже все понимал. Он хотел, чтобы мою власть освятило и прошлое, и будущее, полагая, что так люди охотней пойдут за мной. Он тоже верил в Летнее царство.

Впрочем, он в отличие от меня полагал, что людей надо убеждать. Я-то думал: распахни двери, и они радостно кинутся внутрь. Разумеется, я был так молод.

Блез, конечно, видел все намного яснее, потому и рассказывал обо мне на каждом углу.

— Люди пойдут за тем, в кого поверят, — говорил он. — Их серд­ца открыты, все люди хотят верить. Очень мало кто пойдет за мечтой, пусть даже прекрасной и правильной. А вот за тем, кто станет олице­творением этой мечты, пойдут. — Он хитровато улыбнулся. — Этого кого-то я им и даю.

В тот миг, когда он надел на меня гривну, признаюсь, я почувство­вал себя королем. Не знаю, где он ее взял, но ее явно прежде носил король. Может быть, целая череда королей. Да, в ней была заключе­на огромная мощь.

Эту гривну, волчица, я ношу и сейчас. Видишь? Ганиеде она тоже нравилась. Да, нравилась.

После этого мы с Мелвисом начали думать, как восстановить кре­пости по границам страны — не то чтобы они были разрушены, но ту­да уже не завозили провиант и воду, колодцы заилились, кое-где не хватало крепких ворот, стены местами обвалились. Провалы засажи­вали терновником или шиповником, что защищало от скота, но вряд ли остановило бы саксов или ирландцев. В самих укреплениях дав­ным-давно никто не жил. Однако Мелвис считал, что скоро нам по­