Мэри Поппинс с Вишневой улицы

-- Выросли и забыли, -- объяснила Мэри Поппинс. -- Барбара, надень, пожалуйста, пинетки.

-- Глупая причина, -- сказал Джон, сердито на нее глядя.

-- Может, и глупая, но это факт, -- Мэри Поппинс нагнулась к Барбаре и крепко-накрепко завязала пинетки.

-- А Джейн с Майклом и правда глупые, -- продолжал Джон. -Вот я вырасту и ни за что не забуду.

-- И я тоже, -- Барбара сунула палец в рот и стала, причмокивая, сосать.

-- Забудете, -- отрезала Мэри Поппинс.

Близнецы сели в постельках и уставились на нее.

-- Ха! -- презрительно воскликнул Скворец. -- Вы только взгляните на них! Ишь, вундеркинды выискались! Бывают, конечно, чудеса. Но на этот раз никакого чуда не будет. Вы тоже все забудете, как Джейн с Майклом.

-- Никогда! -- воскликнули близнецы в один голос и взглянули на Скворца так, словно хотели его убить: очень он их расстроил.

-- А я говорю, что забудете, -- рассмеялся Скворец. -Впрочем, вы в этом не виноваты, -- прибавил он, смягчившись. -Забудете, потому что выбора у вас нет. Не было еще на свете человека, который не забыл бы язык вещей и животных. Не считая, конечно, ее. -- И Скворец кивнул через крыло на Мэри Поппинс.

-- А почему она помнит, а мы забудем? -- спросил Джон.

-- Ишь, что захотели! Она не такая, как все. Она -- Великое исключение. Вам с ней не равняться, -- усмехнулся Скворец.

Огорченные дети замолчали.

-- Видите ли, -- продолжал Скворец. -- Она совсем особенная. Я говорю не о внешности. Мои птенцы, им хоть от роду один день, и то красивее.

-- Какая наглость! -- возмутилась Мэри Поппинс и замахала на Скворца фартуком. Но Скворец вспорхнул на верх рамы, прыгнул на карниз и, оказавшись в недосягаемости, пронзительно засвистал.

-- Опять не поймала! Небось, уже думала, я у тебя в руках! -- И Скворец презрительно затряс крыльями.

Мэри Поппинс в ответ только фыркнула.

Солнечный столп продолжал скользить по комнате, волоча за собой золотистый шлейф. За окном подул легкий ветер и стал нежно шептаться с вишнями на улице.

-- Слышите, что говорит ветер? -- спросил Джон, склонив набок голову.-- Неужели правда, миссис Поппинс, что мы вырастем и не будем слышать, что говорят ветер, лучи, деревья?

-- Слышать, конечно, будете, -- ответила Мэри Поппинс. -- Но понимать -- нет.

Барбару как будто ударили, и она тихонько заплакала. И у Джона на глаза навернулись слезы.

-- Это непоправимо. Так устроен мир, -- взывала к их разуму Мэри Поппинс.

-- Взгляните на них! Нет, вы только взгляните! -насмешничал Скворец. -- Ревут белугой! Да у моих едва вылупившихся птенцов мозгов и то больше.

А Джон и Барбара, лежа в своих уютных постельках, плакали навзрыд, такими они чувствовали себя несчастными. Вдруг отворилась дверь и вошла миссис Банкс.

-- Мне послышалось, что дети плачут? -- сказала она и подбежала к кроваткам.

-- Что случилось, мои маленькие? Мои солнышки, мои птички? Почему они так горько плачут, Мэри Поппинс? Весь день они были такие хорошие, не слышно было ни звука. Что тут произошло?

-- Да, мадам. Нет, мадам. Конечно, мадам. Это, наверное, зубки, мадам, -- говорила Мэри Поппинс, стараясь не глядеть на Скворца.

-- Ну конечно, зубки, -- поспешила согласиться миссис Банкс.

-- Мне не надо никаких зубов. Я забуду из-за них все самое важное, -- голосил Джон, катаясь по кровати.

-- И я тоже, -- рыдала Барбара, уткнувшись в подушку.

-- Бедненькие мои, славненькие. Все, все будет хорошо. Вот только вырастут эти гадкие зубки, -- успокаивала близнецов миссис Банкс, бегая от одной кроватки к другой.

-- Ты ничего не понимаешь! -- еще сильнее вопил Джон. -- Мне не нужны твои зубки!

-- Никогда, никогда ничего хорошего не будет, -- плакала в подушку Барбара.

-- Да, да, все будет хорошо. Мамочка жалеет, мамочка любит своих деток, -- нежно ворковала миссис Банкс.

За окном послышался легкий писк. Это хихикнул Скворец, но поперхнулся, перехватив грозный взгляд Мэри Поппинс. И уже больше не позволил себе даже улыбнуться, наблюдая происходящее в комнате.

Миссис Банкс ласково гладила близнецов -- то одного, то другого, шептала слова, способные, как она думала, утешить даже в самом большом горе.

И Джон вдруг перестал плакать. Он был уже воспитанный мальчик, любил мамочку и помнил, чем он ей обязан. Не ее вина, что она, бедняжка, всегда говорит не то, что надо. И все потому, что не понимает их. И Джон простил свою маму -- лег на спину, всхлипнул, взял ножку и сунул пальчики в рот.

-- Ах ты умница! Ну что у нас за умный мальчик! -восхитилась мама. Джон стал водить пальчиками по губам, как будто играл на губной гармошке, и миссис Банкс расцеловала его.

Тогда и Барбара -- пусть и ее похвалят -- оторвала от подушки мокрое личико и двумя ручками сняла сразу обе пинетки.

-- Ах ты мое сокровище! -- воскликнула с восторгом миссис Банкс, осыпая дочь поцелуями.