Мент. Инспектор угрозыска (СИ)

— Но ведь людей, которые знали о коллекции Фирша, не так уж и много? — заметил я. — Всё-таки круг нумизматов весьма ограничен. Широкие массы даже не догадываются, какую ценность из себя представляют старинные монеты.

Саушкин кивнул.

— Всё верно. Мы проверили каждого из потенциальных заказчиков, до кого смогли дотянуться. Увы, безрезультатно.

— А кого не смогли проверить?

— Так получилось, что один из них успел выехать заграницу до того, как мы на него вышли. Именно он и стал главным подозреваемым в этом деле. Но… в силу специфики, добраться до него мы не можем. Думаю, коллекция Фирша покинула страну, — горестно заключил Владимир Матвеевич.

— Не вся, — сказал я. — Нам удалось найти её жемчужину — серебряный константиновский рубль.

— Но позвольте, насколько я помню — а память меня по сию пору ещё никогда не подводила, в коллекции господина Фирша не было столь редкой монеты! — По лицу Саушкина чувствовалось, что он очень заинтересовался этим фактом. — Во всяком случае, нам он ничего не рассказывал…

— Об этом секрете он сообщил на смертном одре своему знакомому — профессору Шалашову.

— С Евгением Васильевичем нас связывает давнее знакомство, — улыбнулся Саушкин. — При случае передайте ему от меня поклон.

— Обязательно передам, Владимир Матвеевич, — пообещал я.

— А могу я узнать, если, конечно, не секрет: где и при каких обстоятельствах вы нашли этот рубль?

— Тут как раз нет ничего секретного: рубль был найден во время осмотра жилища пропавшей гражданки Ольги Лавровой.

— Лавровой? — Саушкин так взволновался, что едва не опрокинул свой стакан с чаем.

— Да. Вы её знаете? — внимательно уставился я на него.

Владимир Матвеевич кивнул.

— Да. Одно время она была жиличкой у Фирша, снимала у него комнату. Правда, это было задолго до того, как профессора ограбили. Мои коллеги проверяли её, но ничего подозрительного не нашли. Обычная скромная девушка из хорошей семьи, — последние слова Владимир Матвеевич сказал уже далеко не уверенным тоном.

Глава 19

Я не смог сдержать ухмылку. Оказывается, не так уж проста пропавшая гражданка Лаврова, хотя, что-то в этом духе я стал подозревать с того момента, как нашёл у неё злополучный рубль.

— Выходит, она и поработала наводчицей, — развил мои мысли Панкратов. — Фирша случайно проболтался ей о своей коллекции, она же сделала дубликаты ключей, а дальше…

— Дальше в игру вступил кто-то, кого мы ещё не знаем.

Я замер, вспомнив слова квартирной хозяйки, как к ней пытался проникнуть мужчина в кожанке с рассечённой бровью. Вера Михайловна приняла его за чекиста, но надо отдать должное — внутрь без документов не впустила. Далеко не все граждане отличаются такой бдительностью. Я ещё хотел спросить о нём Райнера, но потом, когда в дом вломился Томин, совсем забыл об этом.

Что, если это и был тот самый вор, сообщник Лавровой? И пусть это всего лишь догадка — всё равно стоило её проверить.

— Владимир Матвеевич, напрягите, пожалуйста, вашу феноменальную память, — попросил я.

— А что такое? — Саушкин отставил чай в сторону и отложил чуть надкусанное пирожное.

— Обычный вор вряд ли станет брать только коллекционные монеты, он польстится и на другие ценности. Значит, наш вор — не просто профи, он ещё и со своим определённым кодексом, — принялся размышлять я. — Знаете таких?

Владимир Матвеевич не без гордости кивнул:

— Ну, конечно, мне доводилось сталкиваться с подобными субъектами. И некоторые, даже в наше трудное время, остались верны своим принципам. Хотя, ещё немного, и они вымрут словно динозавры. У воровского мира меняется понятие о чести, — добавил он горестно.

— Тогда я очень рассчитываю на вас. И заранее приношу извинения — у меня нет описание внешности, только одна особая примета — рассечённая бровь. Понимаю, это могло приключиться с ним год назад, но вдруг… — Я с надеждой посмотрел на задумавшегося Саушкина.

Если не этот живой «компьютер», даже не представляю, как буду искать типа в кожаном. Москва — это Москва, огромный город. Даже если каким-то чудом найду, потеряю уйму драгоценного времени.

Саушкин чуть помолчал и, наконец, откликнулся:

— Исходя из психологического портрета преступника, который вы мне нарисовали, и пресловутой рассечённой брови, кажется, я догадываюсь, о ком речь.

— Владимир Матвеевич, кто это? Назовите фамилию, пожалуйста! Век вам благодарен буду. Хотите — ещё пирожных куплю? — не выдержав, чуть не закричал я от радости.

— Хватит с меня сладостей, — засмеялся Саушкин. — А что касается фамилии, извольте — Илья Коренев, по кличке Корень. Пользовался среди урок большим авторитетом за свою принципиальность. По их меркам был чуть ли не рыцарем воровского мира. Бровь ему кстати в драке разбили — вступился за какую-то проститутку. Не побоялся выти один и безоружный сразу на трёх субчиков с финками. И, заметьте, вышел из драки победителем.

Саушкин протяжно вздохнул:

— Много он мне крови попортил в своё время, пока его в Красную армию не мобилизовали.

— И что, он вот так — пошёл на службу? — удивился я.

— А куда бы делся?! Пошёл как миленький!

Мне эта новость не понравилась.