Меня зовут Виктор Крид

И сопротивление, на время, решило затаиться. Подготовиться к серии ответных ударов. Вот нас и сплавили подальше. Что б случайно под раздачу не попали. Сильнейшие свои боевые единицы сопротивление терять не хотело.

Для меня лично… практически ничего не поменялось. Я ведь не воевать в эту страну приплыл, а учиться. Вот и учился. Тренировки были ежедневными, со мной работал Мастер, а большего мне и не надо было… ну, почти. Была одна проблемка. Местные женщины… ни в какую не соглашались со мной спать. Я же гайдзин. Предосудительно. Пока на Окинаве был, там города покрупнее, перебивался проститутками, юдзё, по-местному. И было всё в порядке. Благо с этим в Японии вообще просто. Они к этому вопросу легко относятся. Проще, чем европейцы.

Но вот на Куме-дзима с юдзё было туго. Точнее, вообще никак. А «приличные» местные девушки с гайдзином… нельзя им. Мама-папа не велят! А поймают — позору не оберёшься.

Вот и приходилось мне тренироваться и терпеть. Терпеть и тренироваться.

Пока, один местный рыбачек не рассказал мне об одной местной же достопримечательности — скале Мифуга. Есть там такая на побережье. Место красивое. Вид живописный. А фишка её в том, что эта скала с дыркой. Такая себе сквозная дырка, через которую хорошо море видно. Вытянутая такая, очень на пи… женский половой орган похожа.

И, кстати, не у одного меня такие ассоциации её вид вызывает. Для местных эта скала — почитаемое место. Туда приходят женщины, что никак забеременеть не могут, чтобы о своей беде помолиться. И, вроде как, даже кому-то помогает. По слухам.

Я… не положительный герой. Совсем не положительный. Даже в каноне. Высокими моральными качествами не отличаюсь. И никогда не отличался. Тем более, в ранние свои годы. А уж почитанием всяческих святынь и вовсе никогда не заморачивался… пока Настоятелем монастыря не стал, да… Зато решительности — хоть отбавляй.

Короче, прознал я про эту легенду. Прознал, что через пару дней к этой скале очередная несчастная молиться пойдёт вечером. Сообразил себе маску пострашнее (сам из дерева вырезал, два вечера потратил), с тканевым капюшоном, чтобы волосы закрывала, да и прокрался к Мифуге, спрятался в «дырке», затаился, и стал ждать.

Пришла. Села молиться, глаза закрыла… Я тихонечко из своего схрона вылез. Голый. В одной маске. И со стоящим колом болтом. Да и прокрался к ней. Подкрался, встал и жду. А сам уже распалился, аж дальше некуда.

И тут она глаза открывает, а перед глазами мой болт покачивается. Туда-сюда, туда-сюда… А он у меня, без ложной скромности, хар-р-рошего такого размерчика, ну дык, я и сам не маленький, надо думать.

Она руки к небу подняла и Ками возблагодарила, что откликнулся на её молитвы… Ну, а дальше, уж всё понятно, короче.

Ушла домой от Мифуги она только утром. Слегка в раскоряку, но с такой счастливой улыбкой на губах…

Через неделю, уже другая, на ночь глядя, к Мифуге шла с надеждой в глазах и закушенной губой…

Но вот, когда, через девять месяцев, начали белобрысые детишки рождаться… думал забьют меня местные кольями. Уж приготовился со скал в море прыгать. Даже место подходящее подыскал, гиблое, где подводные камни опасные и течения подлые, о которых местные хорошо знают, что упадёшь от туда — живым не выплывешь. И тела не найдут.

Но нет! Не пошли меня местные бить! Детишки белобрысые? Ну и что? Ками послал! И всё тут.

Так-то оно и правильно, вообще-то — японские оккупанты сильно тогда мужчин повыбили. Мало их было. На всех баб не хватало. А под насильников ложиться ни одна не хотела.

Сильно рюкюсцы японцев ненавидели. Да и сейчас ещё та ненависть не прошла до конца, хоть и кровь вместе против Американцев проливали.

А Мифуга на весь Рюкю после того года прославилась. Со всего архипелага женщины потянулись. Бывало, что за раз и по две, по три приходили.

Я же голову брить стал. Под лезвие. От греха подальше…

А уж, как детки подросли чуток, так японцам враз «жарко» стало. Ген-Х то мой, по наследству передаётся, как опытным путём выяснилось.

* * *

Юи… сын той самой, первой женщины, что к Мифуге пришла. Умный парнишка. Сообразительный. Два плюс два в уме сложить смог. На два поделил, и пришёл однажды прямо ко мне. Десять ему было.

Пришёл. Не гнать же? Особой теплоты меж нами никогда не было, но и совсем уж чужими людьми не назовёшь.

Его Мастер Сотама тоже в ученики взял. Как и ещё десяток детей… с белобрысыми головами и голубыми глазами.

А Юи, со временем, кем-то вроде Старейшины у местных стал. Мастер Школы Синдо рю Юи Крид. Школа «семейная», закрытая. Чужих не принимает. Только Кридов. А их на Рюкю много. В то время, когда стандартизировать принялись именования и перепись населения проводить, все белобрысые рюкюсцы Кридами нареклись. Самая распространённая фамилия стала на архипелаге… кошмар какой.

— А что Мифуга? — спросила Наташа, после того, как Юи свой рассказ закончил. Сидели мы на кухне, у него дома. Почему Юи? Так не мне же, с моим косноязычием рассказывать?