Меня зовут Космо

Посмотрите любое классическое кино, и вы сразу узнаете: танцор может захватить внимание целой комнаты движением бедра или резким взмахом руки. «Бриолин» — лучшее тому доказательство. Даже когда я смотрел этот фильм в первый раз, я сразу понял, какую силу имеют Дэнни и Сэнди над публикой, когда размахивают руками.

И я понял, что во мне живёт душа танцора.

Иногда ночью, когда Макс опускает жалюзи и в спальне темнеет, я представляю себя и Макса в «Бриолине» — мы танцуем на деревянном полу баскетбольной площадки или, может быть, на школьном поле. Представляю свежескошенную траву под ногами и солнце, согревающее наши головы.

Когда мы снова садимся в машину, у меня в голове кружится столько мыслей, что мне приходится сунуть нос в углубление между сиденьями. Я закрываю глаза. Всё это время я думал о «Бриолине», о чудесных вечерах, когда моя семья кружилась в гостиной, — и оказалось, что собаки могут танцевать. Танец — не только в моей душе! Он в моих передних и задних лапах, в моей шерсти. А я потратил зря столько лет, думая, что не могу танцевать, что я для этого недостаточно человек.

На полпути домой в голову приходит мысль: а что, если все собаки рождены танцевать? Пожалуйста, прислушайтесь к моим рассуждениям:

1. Человеческие танцы очень похожи на собачьи игры. Мы прогибаемся. Мы касаемся носами. Канал «Дискавери» говорит, что собаки живут с людьми уже сотни тысяч лет. Возможно ли, что древние люди позаимствовали движения — прогибы, кружения — у собак и потом назвали их своими?

2. Платья танцовщиц покачиваются точно так же, как собачьи хвосты. И не говорите мне, что это совпадение!

3. Обезьян часто считают самыми умными животными после людей. (Как по мне, это просто глупости. Животное, которое кидается собственными какашками, очень трудно назвать умным. Но, просто ради спора, давайте предположим, что я здесь не прав.) Вы когда-нибудь видели, чтобы обезьяна танцевала вальс? Или элегантно кружилась по полу? Нет. Вы такого даже представить себе не можете. А вот чтобы так делала собака — можете.

4. В классических музыкальных фильмах не бывает собак, но сейчас мне стало совершенно ясно, что собаки умеют танцевать. Может быть, киношники когда-то давным-давно обнаружили, что собаки могут затмить людей? Решили, что они слишком серьёзные конкуренты, и поэтому убрали собак подальше от камеры?

Как жаль. Но «Бриолин» и так великолепен. А теперь представьте, насколько более впечатляющим он был бы, если бы в нём снималась собака.

— Ох, круто было, — говорит дядя Реджи, паркуя машину на нашем дворе. — Тебе в самом деле понравилось?

Я знаю, что он говорит с Максом, а не со мной, но всё равно поднимаю морду с сиденья и дважды гавкаю, громко и уверенно. Да! Да!

Впрочем, признаю, в клубе мне было страшновато. Когда я пробую что-нибудь новое (трюк или команду), мне нужно сначала попрактиковаться одному. Я сначала представляю, как у меня всё получается, а потом маленькими шажками продвигаюсь к цели в тихой комнате. Может быть, это просто возраст? Неудача сейчас весьма вероятна — из-за моих больных бёдер и негнущихся ног, — так что я сдерживаюсь. И сдерживаюсь. До тех пор, пока сдерживаться уже не получается.

Макс отстёгивает ремень безопасности и говорит:

— Ага.

Его голос звучит как-то странно, мечтательно, и я задумываюсь, что у него на уме.

Я даже не смогу вам рассказать, что в тот день у нас было на обед. (Наверное, наггетсы — Папа говорит, что их легко приготовить. Их привозят в пакетах, подозрительно спрятанными в замороженные кубики, так что запах таится под несколькими слоями холода. Как можно вообще доверять тому, что не можешь понюхать?) Через несколько часов после еды мы с Максом закрываемся в его комнате. Окно приоткрыто, и занавески трепещут, как крылья голубей, что обычно меня очень волнует. Но сегодня я слишком увлечён ноутбуком Макса, фотографией, которую он мне показывает на экране.

— Нашёл это вчера в сети, — говорит он. — Это бывший космонавт, Леланд Мелвин. Он служил на шаттле «Атлантис» и притащил на фотосессию в НАСА двух своих собак — Джейка и Скаута. Они теперь всегда с ним на его официальном портрете. Видишь, Космо?

Вижу. На фотографии один пёс лижет космонавту ухо, а другой принял позу, хорошо мне знакомую, — полупрыжок-полуприсед на коленях у своего человека.

— И я тут подумал, — продолжает Макс, — он теперь известен именно поэтому. По-настоящему известен. Леланд Мелвин и его собаки — они известны вместе, и никто не хочет, чтобы они расстались. Что, если…

Он садится поудобнее и расправляет плечи. Я подползаю ближе к его подушке.

— Это прозвучит как-то странно, но выслушай меня, хорошо? Эта женщина в танцевальном клубе рассказала о призе, и я выяснил, что это за приз. В августе следующего года на соревнованиях штата по собачьему фристайлу победители получат эпизодическую роль в большом кино о танцах. Его покажут во всех кинотеатрах.

Я моргаю, пытаясь думать как можно быстрее.

Макс уже шепчет: