Меня зовут I-45

Взвизгнула застежка, что-то царапнуло по лицу. I-45 ударила локтем – куда-то попала, но точно не в водителя, – и закричала, когда ее ударили лбом о приборную панель. На миг увидела мелкие кнопки с неизвестными символами, экран с данными, красные и зеленые лампочки. Одна из них часто пульсировала, как жилка на шее…

Затем ее снова нагнули во тьму.

Тьма пахла лавандой.

Кровь теплой струйкой затекла в рот.

Боль затопила густой волной. И стыд вперемежку с паникой. Ничего не могла сделать.

Слишком слабая.

Слишком жалкая.

Стало душно, дурно, по телу пробежал ток. Мир растерял все звуки; их заменило пощелкивание, как хруст тараканьих лапок. I-45 вдруг почувствовала гибкую пластину имплантата в голове насильника – так явно, словно держала ее в руках. Пальцы кололо от сигналов, которые по ней бежали.

Такого с I-45 еще не случалось.

Она сжала кулаки, и водитель взвыл, словно его ударили. Приборы на панели машины запищали на разные лады, сменялись каналы радио, складывая безумную песню. I-45 вывернулась из захвата. Двинула локтем, но вместо потного лица попала в приборную панель. Локоть вспыхнул болью, за спиной щелкнуло, и в салон ворвался холодный ночной воздух.

Она оттолкнулась, выпала в пустоту за пределами авто и распласталась на песке. Едва успела увернуться, когда пятна сопел вспыхнули. Машина взлетела и выстрелила дальше по шоссе. Рев мотора стих вдали.

I-45 осталась в кромешной тьме.

Сумка. Сумка уехала вместе с патрицием, ларвы его забери…

I-45 смяла пальцами песок и шумно исторгла остатки заводского обеда. Тыльной стороной ладони вытерла слезы, смешав их с кровью и слюной, и отключилась.

«До курии Девять… семь… стадий», – сказал «поводырь».

* * *

Энцо наткнулся на девчонку случайно. Отлей он парой сотен шагов севернее или южнее по шоссе, она так бы и вялилась на солнце. Лежала лицом вниз, раскинув руки с худыми, похожими на птичьи лапы пальцами. Вся белая, словно морозом крио выстуженная. Длинные волосы смешались с пустынной пылью, футболка в крови, локти ободраны, а на шее, под затылком… Он присел, подцепил волосы сухой палочкой и отвел их в сторону.

Как и думал, на шее темнел выбитый номер.

«I-45—10».

Мертвая баба. Чего только не найдешь в пустыне.

На всякий случай он приложил пальцы к белой шее и сел от неожиданности, когда девчонка подскочила и замахала кулаками. Энцо даже испугался за ее здоровье. Так можно было и плечо вывихнуть.

– Эй, эй, остынь! – Он поднялся и отряхнул зад. – Не собирался я ничего делать. Уймись.

Лицо I-45 опасливо вытянулось; на лбу и под носом тоже засохла кровь, на скулах темнели синяки. Губы по-детски пухлые, бантиком. Кость тонкая, как у богатых девчонок с верхних уровней. И странный взгляд. Энцо шагнул в сторону, и I-45 повернула голову следом, распахнув глазищи с прозрачными ресницами. Она как сквозь него смотрела.

– Слепая, что ли? – Энцо махнул рукой у ее носа. I-45 зло отбила ладонь.

– Дорогу смогу найти.

Спотыкаясь, она затопала к раскаленному сотнями турбин шоссе. Восходящее солнце облепило худой силуэт лучами. Штаны были коротковаты, и из-под них торчали костлявые щиколотки. Горбились столь же костлявые плечи. Так же горбилась сестра. Энцо скривился, вспомнив. Будто вновь увидел ее живой, с той же мягкой улыбкой и полными, красивыми руками.

Он почесал подбородок. Шумно выдохнул и закатил глаза к марганцевому рассветному небу, проклиная свою сентиментальность.

– Сорок Пятая! Эй, малая, подожди.

Он догнал слепую в три длинных прыжка. Тронул за плечо, но она сбросила ладонь. Сжала бескровные губы, сверля Энцо напряженным взглядом. Упрямая. Он не любил таких.

– Ну постой же! Куда собралась, вслепую-то?

– Не твое дело, – огрызнулась она и пошатнулась от сильного порыва ветра.

Энцо снова оценил худые плечи, ноги с острыми коленками. Не дойдет же как пить дать. Не дойдет, а его потом совесть заест. Или кошмары с кишками по капоту.

– А может, мое? Давай провожу до ближайшей курии. Я иду в сторону Девятой.

Он махнул рукой, указывая на север – впрочем, прекрасно понимая, что жест остался незамеченным.

I-45 отставила ногу, готовая сорваться на бег. Ну как еще можно было ее убедить? Энцо подавил злость. Не хватало надавать слепой по щекам из добрых побуждений.

– Брата-номера бояться не стоит. Меня зови А-206. Или Энцо, так свои кличут, – рискнул он. За использование гражданских имен номерам грозило от трех до пяти лет, и он бы скорее сунул голову в турбину, чем вернулся в крио.

Но, хвала всем богам, девчонка не работала на легионеров.

– I-45, – ответила, все так же напряженно. Энцо кивнул. Вот и поладили. Хотя свою кличку она так и не сказала. Не доверяла, что ли? Или, может, не было у нее клички.

Он приложил раскрытую ладонь к ладони I-45 и пожал.

– Вместе безопаснее, – повторил и двинулся вдоль шоссе по утрамбованной ногами, протезами и годами тропе.

Солнце показало из-за горизонта раскаленный бок. Жара накатила, навалилась тяжким брюхом, несмотря на барьеры купола искусственной атмосферы. Энцо выдохнул, стер выступившие капли пота. Спустя сотню шагов обернулся.

Слепая ковыляла за ним.