Меня зовут I-45

И вот именно тем зябким вечером ее осенило: она могла перебраться в центральные курии планеты.

На заводе поговаривали, что там хорошо платят.

Что там чисто, никаких болезней.

Что даже за сервисное обслуживание мусороуборочных роботов начисляют больше, чем некоторым патрициям Десятой курии.

Вдруг у нее получится там устроиться? Найти работу, накопить на операцию по восстановлению зрения… К тому же она знала пару диалектов и немного из межгалактического, – пускай на слух, но знала же. И была обучена манерам, принятым у патрициев. Мама научила; когда-то работала на вилле одного богача.

Как хотелось перестать экономить и перебиваться с лапши на воду! Хорошо одеваться, жить в настоящем доме – не обязательно большом, но чистом и светлом. С удобной кроватью.

И получить имя.

I-45 даже задохнулась. Вот уж действительно несбыточная мечта. Патриции имели по три, а то и по четыре имени: личное имя, имя отца, имя рода, прозвище. Считались порядочными, образованными людьми; могли голосовать, носить оружие и покупать землю. Истинные граждане Старой Земли и империи Нового Рима. Высшая каста, недосягаемая.

У самой I-45 не было даже прозвища. Просто Сорок Пятая. А как было бы здорово, назови ее кто-нибудь иначе…

Тем же вечером она собрала сумку, натянула лучшую майку и штаны. Нащупала ребристую поверхность чипа под кожей на запястье. Все необходимое на месте: голова, документы. И позитивное мышление, как учила мама. Нужно думать о хорошем, и хорошее непременно придет.

I-45 собралась с духом, закинула сумку на плечо и вышла в душную тьму под мостом.

Впереди ждала лишь удача.

* * *

Жар от сопла опалил ноги, и I-45 шагнула в сторону, судорожно вспоминая, что хотела сказать. Она ловила попутку битых полчаса, и эта машина была первой, которая остановилась. Темное пятно с тлеющими бело-желтыми точками. Шумное, даже воздух завибрировал.

– Куда едешь?

Мягкий голос, и это немного успокоило. Больше всего I-45 боялась, что к ней подъедет какой-нибудь пьяный номер на колымаге. А этот говорил правильно и спокойно. Должно быть, патриций.

– В центральную.

– Далековато, – донеслось из салона.

I-45 упала духом.

– Но я могу подвезти до Восьмой.

Вот это другое дело! Дверь поднялась – воздух у лица всколыхнулся, – и I-45 нырнула внутрь.

– Сумку кидай назад, – велел водитель.

Назад куда? Она обернулась и растерялась – перед глазами плыла непроглядная тьма. Так бы и раздумывала, что делать, но сумку выдрали из пальцев. Она тяжело упала где-то в той самой тьме, за пределами досягаемости.

– Вот так.

I-45 кивнула расплывчатым очертаниям водителя и сцепила холодеющие пальцы на коленях.

– Не забудь пристегнуться.

Этого она точно не могла сделать, о чем сообщила сразу же. Водитель удивленно хмыкнул, но все же перегнулся и притянул ее к креслу широкой лентой, наискось по груди.

Он пах лавандой, а рукава его рубашки оказались такими же мягкими, как голос.

– Тяжело путешествовать, когда ничего не видишь?

I-45 вздрогнула, когда машина набрала высоту и скорость вдавила в сиденье.

– Непросто, – снова кивнула, гадая, куда смотрит водитель. – Но я же не совсем слепая.

– Как так?

Машина резко повернула. Сорок Пятую качнуло, и она едва не ударилась головой о дверь.

– Например, тень вашу вижу. Как руками двигаете. – Она повернулась к окну. Наверху, над автострадой тянулись линии городского освещения. Четкие в сером месиве. Яркие и, казалось, бесконечные. – Цвет, свет…

Иногда чувствовала импульсы электронных приборов: блокнотов, панелей управления на заводе, имплантатов, вживленных в тела людей… Но об этом она предпочитала молчать. Не говорила даже родителям, когда те были живы.

Сумасшедших номеров забирали легионеры, а I-45 совсем не хотела иметь с ними дело.

– С детства такая?

– Ага.

Водитель хмыкнул:

– Но тебя же встретят?

– Нет, я сама по себе. – Она бодро улыбнулась в ответ на удивленный возглас. Не любила жалость. – Ничего, я привыкла.

В машине воцарилось молчание. Водитель приоткрыл окно. I-45 зажмурилась, когда в салон ворвался ветер и сдул волосы со лба. Мимо проносились автомобили, что-то гудело, как линии напряжения под мостом.

Вскоре Десятая курия осталась позади. Смог уровней и высоток отступил, сменившись ночной свежестью. Многоголосый шум двигателей стих; лишь изредка мимо с жужжанием проносились машины, и воздух на миг приобретал горький химический привкус.

Спустя еще пару часов они остановились. Ветер задувал в окно, подвывал в тишине. Сломались? Неисправность? I-45 погладила шершавый подлокотник. Спрашивать не стала – не хотела показаться надоедливой. Может, водитель просто хотел облегчиться.

Ей тоже не мешало сходить в туалет. И поесть – живот уже сводило.

Она задумчиво вжалась лбом в охлажденное климат-контролем стекло, прикидывая количество часов езды до Восьмой курии. Можно было потерпеть и поесть там. Дальше поймать другую попутку или продать ту безделушку, что осталась от матери, и пересесть на…

Сильные пальцы вцепились в волосы на затылке. Не успела I-45 опомниться, как оказалась лицом вниз. Нос уткнулся в ткань штанов.

– Нет! Что вы делаете?!