Менделеев

Пребывавшим в неведении родителям предстояло совершить мучительную дорогу. Пока они добирались, доктор Иван Иванович Орлов в условиях деревенского дома провел Васе, оставленному вместе с Ваней, Любой и Машей на попечении Нади Капустиной и бобловской прислуги, удачную операцию: сделал прокол легких с резекцией двух ребер и тем спас ребенка. Мальчик, которому был лишь год и девять месяцев, быстро пошел на поправку. Менделеевы примчались в Боблово на следующий день после операции. Старая служанка Катя ожидала их за воротами и сразу крикнула: «Васенька жив, жив, операция сделана хорошо!» Ребенок лежал в кабинете, он был спокоен. Менделеев вошел на цыпочках и стал издалека крестить сына. Потом увидел, что Вася не спит, приблизился к нему и стал повторять: «Папа приехал, твой папочка приехал, папа…»В его голосе было столько любви, нежности и печали, что все присутствующие не могли удержаться от слез. Надежда Капустина, описавшая эту сцену, рассказывает: «Дмитрий Иванович так любил своих детей, что всякую небольшую услугу или заботу о них ставил очень высоко, он всё не знал, чем отблагодарить меня за то, что я ходила за больным его ребенком, и на следующий год сумел широко это сделать. Он дал средства на поездку моей заболевшей племяннице со мной в Крым, в Гурзуф, на всю зиму, где она и поправилась».

Осенью 1889 года Дмитрий Иванович переживал волнующее семейное событие — свадьбу дочери Ольги, которая по любви и по зрелому размышлению вышла замуж за мичмана Алексея Трирогова. Они познакомились еще в детстве, когда тринадцатилетний кадет Алеша Трирогов впервые пришел в гости к своему другу по Морскому училищу Володе Менделееву. Вскоре он стал здесь своим человеком. Мальчик очень нравился Менделееву, к тому же был сыном хорошо знакомого ему чуть ли не со студенческих лет Владимира Григорьевича Трирогова, действительного статского советника, саратовского мирового посредника, а впоследствии члена Статистического совета Министерства внутренних дел. Воспитанного, умного и веселого Алешу в доме Менделеевых любили все, а десятилетняя Оля, как сама позже признавалась в своих записках, была им навсегда обворожена. Они были лучшей парой на детских праздниках, которые любил устраивать Дмитрий Иванович: «Как с хозяйкой вечера, Трирогов открыл со мной танцы первым вальсом. Я была одета «Красной шапочкой», а он неаполитанским рыбаком. Мое детское сердце замерло, когда мы вдвоем начали скользить по зеркально натертому полу, но через мгновение и другие пары закружились возле нас. Отец был весел и любезен с гостями, и мать, как всегда, была приветливой и ласковой хозяйкой…» Трироговы жили в саратовском имении, поэтому каждое воскресенье Алеша спешил к Менделеевым, где всегда были ему рады. Теперь Алексею было 25 лет (отец не разрешал ему жениться до достижения этого возраста, необходимого, по его мнению, для главы семьи), Ольге — 21 год, и они по-прежнему были верны друг другу. Готовясь к свадьбе дочери, Менделеев лично хлопотал по поводу обстановки их будущей квартиры, сам купил для нее мебель и всё необходимое, вплоть до столового серебра, которое заказал у известного ювелира Грачева.

Устроенная по всем правилам свадебная церемония удалась на славу. Жених, по обычаю, забирал невесту из отцовского дома, в связи с чем возле университета скопилось множество нарядных карет, а порядок среди любопытствующей публики поддерживал наряд конной полиции. Феозва Никитична в квартиру не вошла, а присоединилась к свадьбе уже в университетской церкви, где венчание происходило в присутствии огромного количества приглашенных — одних только офицеров Гвардейского корпуса было не менее шестидесяти человек. Пели два хора. После официальной процедуры и долгих поздравлений все поехали на обед к Трироговым. Потом праздничная кавалькада отправилась в дом матери невесты и оттуда — на вокзал, проводить молодоженов в свадебное путешествие. Они решили провести медовый месяц в трироговском имении в Саратовской губернии, где могли чувствовать себя хозяевами, поскольку Владимир Григорьевич получил назначение в Петербурге и жил теперь с женой в столице. (Родители Алексея, несмотря на переезд, продолжат обустраивать свое родовое гнездо в селе Аряш, станут часто в него приезжать и успеют сделать много толкового и полезного. Владимир Григорьевич заложил здесь плодово-ягодный питомник с деревьями и кустарниками, которые выписывал из Никитского ботанического сада и даже из Северной Америки. Его заботами на саратовской земле приживутся кедр, пихта, сосна Веймуха, ели, разные сорта акации, ивы, лоха, шелковицы, черемухи… Особенно охотно крестьяне брали у Трироговых саженцы красной смородины и яблони. Помещики Трироговы сдавали крестьянам в льготную аренду участки своей земли с условием использования ее под садоводство, причем посадочный материал в этом случае отпускался бесплатно. А еще они завели у себя производство отличных замков, которые показывали на выставках и ярмарках.)