Мемуары ротного придурка

Боеприпасы кончились, но немцы, на наше счастье, об этом не догадывались. Вместо того чтобы просто подойти и взять нас в плен, суетились внизу, перестраиваясь для последней атаки, а их пулемет не давал нам поднять головы. С Нюрочкой нас было тринадцать душ, направлявшихся строить НП для командира полка. Дыхание смерти уже коснулось нас, казалось, спасения нет. Но и в этот последний миг любовь не отступила перед смертью. Я не видел, как это началось, когда оглянулся - за моей спиной сопела и барахталась куча тел, из-под которых доносился Нюрочкин голос.

- Ребята, еврейчика пустите, - ходатайствовала она за меня, - помрет ведь не пое..мшись...

Какая-то неведомая сила едва не бросила меня в сопящую кучу, но тут немецкий пулемет вдруг захлебнулся, и лейтенант Григорьян, не успев натянуть штаны, бросился из окопа с криком: "Второй взвод, за мной!" Возможно, немцы, перезаряжавшие пулемет, оторопели из-за того, что мы в таком неприличном виде их атаковали... Все произошло в считанные мгновения. Двое немцев бросились бежать, троих мы перебили лопатами и с трудом унесли ноги, скрывшись в лесном завале.

Насколько мне помнится, еще один шанс я, к своему счастью, упустил, но уже не с Нюрочкой, а с очаровательной цивильной паненкой Зосей из польской деревеньки в Краковском воеводстве. Дело было так. Когда мы пришли в дом, отведенный для ночевки инженеру, там оказались две смазливые полячки. Инженер, бывший "под мухой", облюбовал себе хозяйку дома, а мне и своему ординарцу Женьке приказал заняться паненками. Но нам с Женькой в тот момент было ни до чего, от усталости мы просто падали с ног и заснули как убитые.

Вечером уже изрядно подвыпивший инженер нас растолкал и устроил разгон:

- Эх вы, баб-то проспали, минометчики их увели! Вы саперную роту позорите. Чтобы паненок мне обработали, иначе я вас из саперов повыгоняю! - пригрозил он.

В общем, честь роты надо было поддержать. Когда паненки вернулись, Женька, не долго думая, полез к ним в кровать, под перину, а там спало все семейство - и мама, и папа, и дедушка с бабушкой! Я, конечно, постеснялся так поступать и попросил Женьку послать одну паненку в прихожую, где никого не было. Эта самая Зося упрашивать себя не заставила и тут же явилась с намерением отдаться. Вот-вот это должно было совершиться, как вдруг дверь на улицу настежь распахнулась, и в прихожую ворвалась разъяренная Александра Семеновна, ППЖ командира нашей роты, крича на весь дом: "Здесь капитан с этой рыжей курвой? Они к инженеру пошли, я знаю!" - она имела в виду Катю, бывшую до нее ППЖ у командира и недавно вернувшуюся из госпиталя. Александра Семеновна стала обыскивать все углы, даже под кровать заглядывала. Меня сейчас же послали искать капитана. Так что приказ инженера я выполнить не успел, однако сожалел об этом недолго.

Через несколько дней после этой ночевки та же Александра Семеновна, фельдшер полковой санчасти, вызвала меня и без обиняков сказала: "А ну-ка, скромник, скидай штаны! Б...дь твоя из прихожей всю минометную роту "канарейкой" наградила".

После того как мы начали свою освободительную миссию в Польше, потери нашего полка на третьем фронте резко возросли. В связи с этим был проведен партийно-комсомольский актив. Выступал инструктор политотдела, призывавший повысить морально-политическое состояние всего личного состава перед лицом венерических болезней, которые, как он выразился, "льют воду на мельницу Гитлера". Коммунисты и комсомольцы, вдохновляемые мудрым руководством Сталина, должны быть в авангарде борьбы. Выступал и комсорг полка лейтенант Кузин.

- Бледная спирохета - оружие врага! - заявил он. - Наша боевая стенная печать должна ударить по ней со всей беспощадностью.

Эта директива касалась непосредственно меня. Я был по совместительству редактором ротного "Боевого листка", за оформление которого не раз получал благодарности. "Боевой листок" выпускался на специальных бланках, на них типографским способом был напечатан заголовок с портретом товарища Сталина и девизом "За нашу советскую Родину!". Оставалось только вписать туда заметки на злободневные темы. Но я придумал новый метод. Вместо нудных заметок, которые никто не читал, я рисовал портрет какого-нибудь ротного героя, отличившегося в бою, и писал всего несколько слов: "Берите пример с гвардии сержанта такого-то!" Такие "Боевые листки" пользовались большим успехом. Герои потом забирали их себе и свои портреты посылали домой либо любимым девушкам.

Я долго ломал голову над тем, как ударить по бледной спирохете. И вот на ум пришли слова любимого поэта моей юности В. Маяковского, который когда-то "вылизывал чахоткины плевки шершавым языком плаката".

Подражая великому поэту и художнику, я решил "шершавым языком плаката" пройтись по сифилису. На бланке "Боевого листка" я изобразил целый плакат под названием "Бледная спирохета - оружие врага!" Для пущего страху бациллу я изобразил в виде отвратительного дракона, которого держит на цепи вражеская рука с фашистским знаком.