Мемуары ротного придурка

- Мягко стелет, сука, да жестко спать! - так отзывался об обаятельном особисте Бес. Конечно, у блатного глаз был наметан на оперативных работников.

Забегая вперед, скажу, что по окончании войны капитан Скопцов "постелил" Бесу не так уж мягко: десять лет на тюремных нарах! По уголовному делу за убийство лейтенанта-пограничника на почве ревности. "Рыбка ищет" терпеливо выжидал, когда для Беса подвернется хорошая статья. Бес его недооценил и за это жестоко поплатился, думая, что не оставил улик.

Дело в том, что капитан Скопцов был в полку, пожалуй, самым азартным "махальщиком". На фронте игра в "махнем не глядя" стала повальным увлечением. Правила ее были простые. Желавшие махнуться должны были быстро сунуть руку в свой карман и, зажав в кулаке первую попавшуюся вещицу, обменяться друг с дружкой, после чего разрешалось посмотреть, что кому досталось. В конце войны чего только не было в солдатских карманах. Один "промахал" золотые часы на сломанную зажигалку, другой на какую-нибудь пуговицу вымахал серебряный портсигар с немецкой монограммой...

Капитану Скопцову везло. Не было случая, чтобы он "промахался".

- Ну, махнем! - предлагал он чуть ли не каждому встречному со своей обворожительной улыбкой и, как правило, за сущую безделицу получал ценный трофей. Вот ведь какой был счастливчик! Часто он вообще махался пустым кулаком или фигой (что, естественно, было против правил). Но, кроме Беса, никто не отваживался махаться с самим начальником Особого отдела кукишем.

- Чтобы я легавому в лапу давал? Не было этого и никогда не будет! - категорически заявлял Бес в ответ на увещевания Мильта, считавшего, что с особистом отношения портить не стоит.

Но у блатного была своя воровская этика. Капитана Скопцова даже в глаза называл по-тюремному "гражданином начальником", а тот лишь улыбался застенчиво. Но, как я уже говорил, Бес "промахался" в своей неразумной игре с Особым отделом.

Со мной капитан Скопцов с первого же взгляда нашел общий язык, заметив шахматную доску, выпиравшую из моего рюкзака. Не знаю, чем он занимался с другими солдатами, по очереди спускавшимися в землянку, но мне он сразу же предложил сгонять партию в шахматы.

Двести человек снаружи полтора часа ждали, пока мы с ним сыграли подряд три партии: первую, к моему удивлению, я проиграл, вторую выиграл с большим трудом, а в третьей мы согласились на ничью. Наши силы оказались примерно равными. К его явной досаде, он, видимо, привыкший к шахматным победам, так и не смог меня в дальнейшем переиграть. Капитан Скопцов стал моим шахматным врагом, как говорится, не на жизнь, а на смерть. Может быть, поэтому я и задержался так долго в саперной роте, несмотря на его постоянные угрозы отправить меня обратно в стрелки. Наш с ним общий язык касался только шахмат. По другим вопросам, которые попутно интересовали капитана Скопцова, у нас возникли серьезные разногласия.

БОЕВОЕ КРЕЩЕНИЕ

Судя по поведению капитана Скопцова, можно было подумать, будто начальник нашего СМЕРШа занимается в полку чем угодно, за исключением ловли шпионов и предателей. Однако это впечатление было обманчивым. Во всех полковых подразделениях, начиная от штаба и кончая похоронной командой, днем и ночью кипела напряженная тайная работа бойцов невидимого фронта.

О том, насколько успешно возглавляемая капитаном Скопцовым агентурная сеть боролась со шпионажем, могла свидетельствовать его неширокая грудь, на которой ордена росли словно грибы после дождя. А ведь известно, что ордена так просто не давали. Боевые дела, за которые получали награды полковые разведчики, саперы, артиллеристы, сражавшиеся с врагом в открытом бою, широко пропагандировались политчастью. Репортажи о подвигах с портретами наших героев печатались в дивизионной многотиражке.

За что награждали капитана Скопцова и его подчиненных, никто в полку не знал. Дела их были совершенно секретными и не подлежали ни малейшему разглашению. Каждый, кто так или иначе соприкасался с работой Особого отдела, был обязан давать специальную подписку, что сохранит все в тайне, иначе будет привлечен к строжайшей внесудебной ответственности.

Мне тоже приходилось давать подписки о неразглашении, но, несмотря на это, я чистосердечно признаюсь в том, что сам являлся одним из бойцов невидимого фронта и агентом капитана Скопцова в саперной роте.

Читатель не должен страдать из-за того, что в юности меня заставляли давать всякие подписки.

Задания оперуполномоченного Особого отдела старшего лейтенанта Зяблика я выполнял, еще находясь в обозе. Но с настоящей чекистской работой мне довелось соприкоснуться после того, как был в принципе решен вопрос о переводе меня из похоронно-трофейной команды в саперы.

Тогда я среди ночи был вызван к капитану Скопцову и побежал к нему с шахматами, думая, что он жаждет взять реванш за проигранную мне в прошлый раз партию. Наши турниры происходили обычно в ночное время, когда особист работал. Я же ночью ужасно хотел спать, что давало ему известное преимущество.

На этот раз "Рыбка ищет" вызвал меня по другому делу.