Мемуары ротного придурка

- Мы не Президиуму Верховного Совета подчиняемся, а Органам, пусть он не в свое дело не суется, - заявили в ОВИРе.

У меня гора с плеч свалилась: я ведь и вправду перепугался, что визы могут отобрать. Даже сон потерял...

А моей собаке больше повезло с наградами: ее золотые медали, полученные на Всесоюзных и республиканских выставках, разрешили вывезти без всяких препятствий. Мне же пришлось свои боевые правительственные награды, полученные на фронтах Великой Отечественной войны, раздарить друзьям в качестве памятных сувениров...

Но продолжу рассказ с расставания со страной, где я родился в те времена, когда ее называли "отечеством мирового пролетариата". Минуя багажную эпопею, перейду к заключительному этапу на таможне.

Вместо дочкиного рояля фирмы "Блютнер", который не разрешалось вывозить, мы повезли отечественный "Красный Октябрь", необходимый для продолжения музыкального образования. Почему тащили этот "гроб с музыкой", а не более легкое пианино, как все? Из-за запаса прочности: пианино студенты разбивают за семестр, а рояль может год продержаться, а то и два. (Действительно, в Израиле этот рояль у нас два раза роняли, и он остался цел!)

Но вот семейную кинохронику ужасно жалко было оставлять. Пятнадцать лет жизни мы любительской камерой запечатлевали. Как дети росли... У нас целый мешок разных пленок собрался - двадцать две железные коробки по три фильма в каждой! Куда я только с этим мешком не таскался, чтобы получить разрешение на вывоз семейного архива! Главное таможенное управление посылало меня в аэропорт, аэропорт - в управление погранвойск, погранвойска - в Министерство кинематографии. Министерство кинематографии - в Министерство внешней торговли... Так ничего и не добившись, я сдал мешок в багаж, но таможенного инспектора, который проводил досмотр наших вещей, об этом на всякий случай предупредили, чтобы не было недоразумений. Тот воспринял это так, словно я бомбу подложил. Потребовал, чтобы я свои "шпионские фильмы" немедленно убрал из таможни.

Вообще таможенный инспектор очень неудачный попался. Попортил-таки нам крови напоследок. Во-первых, этот цветущий молодой человек, которого сотрудники таможни называли Вовой, был явно с "пятым пунктом". Меня это весьма насторожило: как это еврея взяли в таможню (а ведь не секрет, что таможня непосредственное отношение к Органам имеет) да еще поручили "своих" проверять? Не иначе как стукач! (Конечно, по паспорту Вова мог числиться русским, но это в принципе дела не меняло.)

Во-вторых, у меня абсолютная память на лица, а Вовино лицо мне очень напоминало физиономию одного автора, книжку которого я оформлял.

"Не сынок ли?" - подумал я и сказал ему:

- Вроде бы я с вашим папой был знаком?

- Вы не могли быть знакомы с моим папой! Мой папа ничего общего с такими, как вы, никогда не имел! - отрезал Вова, покраснев как рак. (Учуял, что его распознали!)

В-третьих, досматривал наш багаж он как-то странно. Одни вещи совершенно не проверял, другие потрошил так, что прямо перья летели. Причем все время хватался за свой лоб, будто от головной боли, куда-то убегал, оставляя нас одних у вещей, или ложился на скамеечку, делая вид, что дремлет. А сам-то, разумеется, в это время внимательно за нами наблюдал! (Помимо него за нами еще неотрывно вели наблюдение два опера в штатском с двух разных точек.)

Вдруг он сменил гнев на милость, стал с нами заговаривать - это с сионистами-то! Насчет серебра какой-то разговор затеял, чтоб усечь реакцию.

Но все эти психологические ухищрения стукачу Вове не помогли расколоть сионистов: багаж у нас был в полном порядке...

Глядя, как он из кожи вон лезет, стараясь оправдать доверие Органов, я невольно подумал: "Как хорошо, Вова, что я сейчас ничего общего не имею с твоим папой. А ведь не так давно я был таким же, как и он!" И еще подумал: "Как мне повезло, что я в твоем возрасте не оправдал доверия Органов! Какое счастье, что я все-таки не стал таким, как ты! И как хорошо, что евреи уезжают из этой страны: наша роль здесь и смешна, и ужасна".

И в-четвертых, Вова нам гадость все-таки подстроил: в самом конце рабочего дня он радостно сообщил мне, что рояль пропустить не может, так как документ о его покупке липовый: в гарантийном талоне значится не "рояль", а "пианино". (А дело-то в том, что магазин заполнял стандартную форму: поскольку рояли - продукция редкая, на них, видимо, специальных талонов не печатали.)

Хотя все номера совпадали, Вова вежливо попросил либо рояль забрать из багажа, либо до конца рабочего дня представить ему справочку от двух соседей, заверенную в ЖЭКе, подтверждающую, что этот рояль находился у нас не менее года...

Он точно рассчитал: до конца рабочего дня - считанные минуты, завтра суббота, выходной день, ЖЭК не работает. Но таможня завтра будет работать, и багаж досмотрят.