Меморандум

— Знаешь, мы тут сами без тебя разберемся, что ставить, а что нет. Что еще у тебя? Всё? До свидания!

— Последний вопрос: а вы лично читали «Посланника»?

— Я же сказал: до свидания, молодой человек!

Через год, когда 24 тысячи экземпляров трехтомника были проданы, и меня спрашивали, где можно их приобрести, я отсылал читателей к этому корифею… И еще в Данилов монастырь, где картина с подвальным хранением под спудом повторилась: полтысячи книжек покрывались пылью в подземелье и ни одного экземпляра трехтомника на прилавок не выставили. Именно туда направил я модератора сайта поддержки заключенных, а он выкупил несколько десятков книг и разослал по тюремным библиотекам. В ответ мне передали зэковские иконы, написанные цветными гелиевыми авторучками на старых наволочках: образы Спасителя, Пресвятой Богородицы и… современного мученика в огненном венце.

Звонок компьютерного Жени застал меня у Мамврийского дуба. Именно туда унес меня на огненных крылах мой тихий Ангел. Колени утопали в ковре из палых листьев, одним глазом я выглядывал из-за корявого ствола, любуясь спокойным величием Трёх Ангелов с посохами в руках, другой мой глаз чисто автоматически наблюдал за приготовлением Авраамом барашка на вертеле. Со стороны походной кухни до меня доносились запах жареного мяса на углях, с другой — меня слепил свет и услаждал аромат рая, спустившегося с небес на землю. Я не мог долго смотреть на Святую Троицу, падал ниц, поднимал глаза и обратно падал, вычитывая молитву Пресвятой Троице: «Пресвятая Троице, помилуй нас, Господи, очисти грехи наша, Владыко, прости беззакония наша, Святый, посети и исцели немощи наша». Душа точно знала, что каждый молитвенный вздох слышен Тому, к Кому он предназначался, только Ангелы бесстрастно взирали друг на друга, возвращая мне рассеянный свет, исходящий от их величественного покоя.

…И тут звонок. Пришлось поднять трубку и еще с минуту приходить в себя, пока Женя объяснял причину звонка. Оказывается, на склад приходила необычная женщина, преподаватель православного института, удивившая мужской коллектив кротостью и доброжелательством. Имя очень даже поэтическое — Людмила. Она купила на свои деньги пачку «Посланника» и оставила домашний телефон с просьбой позвонить, если у автора будет желание.

Завершив молитвенное правило, я позвонил Людмиле. Женщина и меня сумела удивить действительно кротким голосом и весьма женственной манерой ведения беседы. Она сказала, что раздает «Посланника» студентам в качестве подарка за отличную учебу, книга им очень нравится, и она приглашает меня на встречу со студентами. Я объяснил, что благословения на такого рода встречи мне духовник не дал, поэтому вынужден отказать. Она вздохнула и предложила в качестве зрителя побывать на лекциях, которые устраивает их факультет в православном учебном центре. Назвала несколько знаменитых священников, любимцев столичной молодежи, и это меня заинтересовало. Только я поставил условие: я буду там инкогнито, просто одним из всех.

На ближайшей лекции выступал отец Владислав, насквозь простуженный, охрипший, говорил тихо, через силу, но каждое слово его мои соседи по партеру слушали с таким вниманием, будто перед ними сам Спаситель, кроткий, мудрый и светоносный. Быть может, сияние Божией благодати, невидимой чувственному зрению, но ощутимой сердцем, исходило от него… Я увлекся. И даже вздрогнул, когда на мое плечо опустилась чья-то легкая рука. И как она меня узнала? Может благодаря тем же излучениям, что пронзали лекционный зал.

— Простите, Алексей, мой начальник хочет познакомиться с вами, — шепотом произнесла Людмила. — Пожалуйста, очень вас прошу, спуститесь в фойе.

Эти слова были сказаны с детской мольбой, я даже не попытался отказать, хоть это и не входило в мои планы.

— Алексей Юрин, — представила меня Людмила седобородому мужчине, явно профессорской внешности. Он через силу улыбнулся и подал руку.

— Борис Михайлович, — красивым голосом пропел он.

— Очень рад, батюшка, — пробормотал я, оглядываясь в поисках ходов к отступлению. От этого человека на меня шла волна ненависти, которая так диссонировала с тем, что происходило на сцене и в моей душе.

— Я не священник! — со злой насмешкой громко произнес тот.

— Я знаю, — кивнул я, подумав про себя: вот приклеился-то, скипидаром не отодрать.

— А вот священник, отец Владислав, — провозгласил профессор, сделав шаг навстречу вошедшему в фойе.

Я взял благословение и поднял глаза. На меня смотрел больной, смертельно усталый человек, но от него на меня хлынули волны любви. Я смотрел на него, он на меня… Нам было о чем помолчать.

— Алексей, так вы снизойдёте к нам, приедете на встречу со студентами? — раздался на всё фойе ораторский насмешливый голос.

— Нет, батюшка Борис Михайлович, не имею на то благословения.

Отец Владислав едва заметно одобрительно улыбнулся, дружелюбно похлопал меня по плечу и решительно пошел на выход. Я не мог оторвать от него глаз.

— Я не священник, — упрямо повторил профессор.