Меморандум

— А вот и нет!.. Я не про это. Ты Кольке о каком-то законе экономическом рассказал, а он про это написал в дипломе. Понимаешь теперь?

— Постой, а ты знаешь, как наше правительство из кризиса выходило? Повысили пенсии, стипендии, оклады учителям и низовым чиновникам — и всё это как-то подозрительно быстро выправило ситуацию в стране.

— Вот-вот, — кивнул Михаил, — поэтому с тебя еще одна книжка. Я даже принес уже. За свои деньги в лавке церковной купил в Родовом гнезде у батюшки Никиты. Так что давай, подписывай.

— Кому?

— А ты еще не понял? Ему! — Он кивнул в сторону цветного портрета президента на стене. — И вот что еще. Был у нас дядечка в синих погонах и сказал, что наша семья теперь берется под державную защиту. Кстати, ты тоже. Так что, когда Колька вручит книжку и тебе позвонят оттуда, — он снова верноподданно глянул на фотографию Лидера, — ты не удивляйся. Приготовь темный костюм, белую рубашку и прими низкий старт. Вызывают по личным делам чаще всего по ночам. Днем некогда.

— Ты слишком хорошо думаешь о нас…

— О ком, о нас?

— О нём и обо мне.

— Однако, он уже раз прислушался к твоей идее…

— Снаряд дважды в одну воронку не попадает. Держи книгу. Пока! Успехов тебе и Николаю мой поклон. Хороший он парень.

«Президентское искушение» вопреки агрессивным планам слева не произвели в моей душе ни малейшего смущения. Меня приучили смотреть на такого рода суету как Сократ на Афинский рынок: «Надо же, сколько всякого богатства, абсолютно для меня не интересного!» Я писал книгу! А это увлекало настолько, что все помыслы, внимание, силы сгорали в мощном огне вдохновения. В моей работе не было ни развлечений, ни отдыха, ни выходных, ни отпусков — каждое мгновение жизни до последней кровинки отдавалось сотворчеству в паре с ангелом-вдохновителем, который неустанно посылал мне творческие импульсы в виде идей, воспоминаний и откровений. Я сердцем чувствовал необходимость своего изматывающего труда, угодность его Господу, мысленно прозревал будущее сеяние духовных семян на благодатную почву измученной русской души.

Второй раунд агрессии слева не заставил себя ждать. На ринг выскочил тренер… Простите, ко мне пришел возбужденный Сергей и ослепил труднопереносимым счастьем:

— Есть благотворитель! Твой персональный и очень богатый! Олигарх с Камчатки, где ловят вкусных крабов и вытряхивают из рыбного брюха мегатонны икры.

Перед моим мысленным взором опять нарисовался лысый философ в драной тоге, показал кривым грязным пальцем на рыбные ряды Афинского рынка и прогремел своеобычным: «Сколько икры и крабов — а мне ничего не надо!» Видимо на моей устойчиво серо-зеленой физиономии отразились всполохи исторического сарказма, потому что Сергей энергично махнул рукой и стал перебирать книжные полки.

— Давай, давай, собирай все свои книги, я их самолично отнесу центровому игумену.

Сергей в паре с хронически беременной Светланой раз в неделю обходил издательства, это у него называлось «водить жалом». Чаще всего безуспешно, но иной раз им удавалось выпросить денег или шальное издание в спонтанном проекте. На меня же эта суета навевала скуку, я старался каждую светлую минуту написать что-либо приятное в первую очередь себе самому, уговаривая себя: если понравится тебе, то и твоим читателям тоже. А уж практика показала, что мои издатели всегда появляются вовсе не там, где их ожидаешь, а сами собой, аки тать из-за угла…

— Был я у него сам и читатели мои туда ходили трижды, — как можно тише прошипел я, чтобы остудить не в меру горячий пыл тренера. — Всякий раз его фарисеи нас отшивали.

— Ты не понимаешь! Он сам позвонил и спросил, знаю ли я Алексея Юрина. Дело в том, что к нему зашел тот самый крабовый олигарх с твоим «Посланником» подмышкой и сказал, что даст денег, чтобы эта книга была издана миллионным тиражом. Вот центровой батя и позвонил мне. Так что, давай все твои книги, я отнесу.

Мне жутко не хотелось отдавать последние экземпляры. Передо мной, как назойливые оводы в жаркий день, висели черные глаза центрового редактора, пустые и безжизненные, как у мороженого судака. Пробиться сквозь мутную пелену его зашоренного сознания не представлялось возможным. Я рассказал, как выслушав его отказ, спросил: «Какова причина? Что я написал не так? Объясните, я могу исправить». Редактор в подряснике прошептал: «Простите» и стал удаляться. Я ему вслед: «Постойте, отче, у меня за спиной сотни тысяч читателей, они хотят знать, кто и по какой причине отказывает им в праве читать мои книги? Так что мне им передать? Куда же вы!..» Но Сергей проигнорировал моё ворчание, затолкал в сумку книги, диск с текстами, уложил в депутатскую папку из натуральной кожи и убежал.