Мегафон

— Но я не могу допустить, чтобы человек, которому мы оказали честь, выбрав его в члены Конгресса Соединенных Штатов, чтобы такой человек унизился до участия в ничтожном процессе в одной из низших судебных инстанций нашего города. Выступление в суде несовместимо с достоинством человека, который призван не толковать законы, а издавать их. — Кое-кто из зрителей одобрительно кивнул. Мирберг поднял руку. — И к тому же в настоящий момент наш избранник, достопочтенный Генри Ли Каридиус, приведший к победе прогрессивные силы нашего города (аплодисменты), находится на пути в Вашингтон, дабы присутствовать на ежегодном траурном заседании в память тех слуг народа, членов Конгресса, которые умерли на своем посту (волнение в публике). Если бы настоящий состав суда допустил, чтобы второстепенного значения дело о хулиганстве помешало нашему представителю в Конгрессе принять участие в торжественном обряде в память усопших, он проявил бы неслыханное отсутствие благопристойности. Принимая во внимание данные обстоятельства, я полагаю, что вполне в компетенции настоящего суда объявить дело отложенным на срок, достаточный для того, чтобы стороны могли стянуть свои силы и вместе с тем дать нашему представителю возможность проследовать в Вашингтон для выполнения своего высокого нравственного долга.

Продолжительные аплодисменты приветствовали этот призыв. Когда они затихли, судья Пфейферман глубокомысленно кивнул головой:

— Принимая во внимание все обстоятельства, суд откладывает слушание дела на две недели. Секретарь, отметьте в календаре. Огласите следующее дело.

Публика повалила к выходу, перебрасываясь отдельными замечаниями. Один из репортеров шепнул другому:

— Начинается старая волынка.

— Само собой, — кивнул тот. — Где же это, однако, мой фотограф? Отсюда мне надо попасть…

Мисс Стотт нагнала Мирберга и Каридиуса, выходивших вместе.

— Почему мистеру Каридиусу неприлично продолжать процесс? — спросила она.

— Потому что он избран в Конгресс, — ответил Мирберг, улыбаясь. — Считается неподходящим для члена Конгресса, чтобы…

— Но он проходил ведь под лозунгом реформ.

— Причем тут они? — пожал плечами Мирберг. — Раз движение за реформы провело своего кандидата на официальную должность, кончено, больше делать нечего… лозунг реформ победил!

11

Проводив до порога судебной камеры своих двух соратников по проведению реформ и запасшись той порцией надежды и поддержки, которую она могла получить от их патриотических и добродетельных рассуждений, мисс Конни Стотт вернулась к семейству Эстовиа.

Она чувствовала себя ответственной за судьбу женской половины семьи, так как только ее настойчивость и энтузиазм извлекли их из глухого переулка и привели в камеру судьи Пфейфермана в качестве свидетельниц против Джо Канарелли. Она застала обеих женщин в состоянии панического страха. Они не решались выйти на улицу и отправиться домой пешком. Пересчитывая содержимое своих тощих кошельков, они прикидывали, хватит ли у них денег на такси.

Пылкий секретарь «Лиги независимых избирателей» попытался рассеять их страхи. Ведь ничего страшного не произошло. Нужно только через две недели непременно явиться в суд и свидетельствовать против Канарелли. Для того чтобы вывести ржавчину шантажа и рэкета, разъедающую город, требуется только решительный и бесстрашный отпор со стороны непоколебимого среднего класса, представительницами которого они обе являются. После этого мисс Стотт пересекла улицу, зашла в аптекарский магазин и стала названивать по телефону, сзывая гостей на банкет, который «Лига независимых избирателей» давала в отеле «Эмбасси» в ознаменование победы на выборах достопочтенного Генри Ли Каридиуса.

Старуха Эстовиа с Паулой поплелись к своей разгромленной лавчонке в переулке Деггерс. Пробираясь в уличной толпе, они пугливо озирались по сторонам, словно ожидая, что кто-нибудь из шайки Канарелли следует за ними по пятам, либо подкарауливает их из какого-нибудь подвала.

Все было тихо, но это не успокаивало их, а напротив, еще усиливало в них страх и тревогу.

Но только такие наивные и простодушные женщины могли воображать, будто рэкетиры сразу же открыто нападут на них снова, и ждать опасности оттуда, откуда они ее ждали. Пока они шли по переулку, в страхе оглядываясь на каждую дверь, с ними дважды поровнялась роскошная гоночная машина, задержанная светофором. Женщины не заметили этой машины, а двое мужчин в машине не обратили никакого внимания на двух женщин, бредших по тротуару. А между тем каждая из этих пар была занята мыслями и разговорами о другой.

За несколько минут до того пассажиры велели шоферу затормозить, чтобы купить свежий выпуск газеты. Мальчишка-газетчик надрывался на углу:

— Джо Канарелли, Называемый Королем Рэкета, Предстал Перед Судьей Пфейферманом. Обвиняется в Шантаже, Запугивании и Причинении Материального Ущерба. Виновным Себя Не Признает. Суд Отложен На Две Недели.

И со всех сторон неслись такие же выкрики, преследуя пассажиров гоночной машины.