Мефистон. Кровь Сангвиния

Сквозь кровавую стену Антрос увидел, что остальные твари замерли в замешательстве, но затем завыли и хлынули на него сплошной лавиной. Лексиканий вскрикнул: под натиском сотен рвущихся вперед тварей его разум не выдерживал напряжения, ему становилось невыносимо трудно поддерживать энергетический экран. Лексиканий вновь и вновь выкрикивал заклинание, испепеляя бесчисленных монстров, но преображение напрочь лишило тех рассудка, а вместе с ним и страха. Озверевшие люди стреляли и неустанно колотили по психическому барьеру. Постепенно тот начал поддаваться, сжимаясь вокруг Антроса под грузом живых и мертвых мутантов. Луций продолжал выкрикивать магические слова, но чувствовал себя так, будто горел заживо. Он упал на колено, пытаясь принять вес тварей на плечо, но на него бросались сотни чудовищ.

— Нет, — выдохнул он, когда когти и клинки пробились сквозь щит, царапая броню. — Быть не может.

Перед его глазами возникло лицо мертвого брата, Рамиэля. Что, если на самом деле ему было уготовано стать великим? Что, если он, а не Луций, должен был остаться в живых? Что, если не судьба, а выбор Антроса привел Рамиэля к смерти?

— Нет! Сегодня я не умру! — зарычал он. Луций согнулся под весом тысяч врагов, его лицо застыло маской дикой ярости. Нет, такую судьбу он не примет никогда. — Только не так!

Щит снова подался под напором, и лексиканий упал на спину. Даже керамит не мог выдержать такой тяжести; доспехи стонали и трещали, по ним пробежали расколы, из пробоин потекла смазка. В шлеме выли сигналы тревоги, сообщавшие о нарушении первичных функций доспехов.

— Только не так! — взвыл Антрос, вновь представив Рамиэля, придавленного разбитой машиной. Гнев наполнил его разум, жажда крови вновь начала поглощать его.

— Нет! — зарычал он, вспоминая строки «Пресыщенной косы», которые читал вместе с Рацелом.

Заклинание сорвалось с его губ раньше, чем он понял, что же хочет сказать. Слова вновь пришли на ум благодаря инстинкту, а не памяти.

Земля начала вращаться. Медленно, затем все быстрее. Мир закружился и начал расплываться: лишь тогда Антрос понял, что вращается не земля, а он сам, и что мутанты кружатся вместе с ним. Он превратился в торнадо; твари были захвачены вихрем его ярости. Он вращался все быстрее, и тела мутантов начали рваться и разлетаться на части: кровь забила фонтанами, образуя колонну, что, вращаясь, вздымалась к зеркальному небу.

Крикнув в последний раз, Антрос отпустил сотни кружащихся мутантов, и твари разлетелись в стороны.

Он остановился, пошатываясь, и вытер с визора кровь. Теперь его вновь окружало пустое пространство, на сей раз куда большее. Кроме Антроса, здесь был лишь один человек — эпистолярий Рацел, шагавший к ученику по грудам раздавленной плоти, качая головой.

Антрос хотел заговорить, но от истощения его ноги подкосились, и он рухнул бы наземь, если бы Рацел не успел подхватить ученика, неохотно кивнув ему в знак уважения.

Антрос оперся на плечо учителя и огляделся. Сколь бы безумными ни были мутанты, даже они медлили, узрев бурю варпа, исторгнутую разумом лексикания. Но его уставшего вида оказалось достаточно, чтобы напомнить им, что их тысячи, а Ангелов лишь двое. Оскалившись, твари снова бросились на космодесантников.

— Старший библиарий разберется с Дравусом, — сказал Рацел, не выказывая никакой тревоги при виде орд, мчащихся на них отовсюду.

Даже не глядя на мутантов, эпистолярий прошептал проклятие и поднял руку к небу, разведя пальцы.

Артерии оказавшихся ближе всего тварей вырвались из тел, пробив кожу, словно извивающиеся рубиновые змеи. От силы рывка весь первый ряд мутантов разлетелся на части, и на землю рухнули уже рваные клочья мяса. Бежавшие за ними споткнулись, запутавшись среди влажных внутренностей, а в них, в свою очередь, врезались другие.

— Нам следует уходить, — сказал Радел, резко подняв Антроса на ноги. — Давай же!

Учитель сотворил у себя за спиной туманные крылья и кивком призвал лексикания повторить его действие.

— Я обессилен, — выдохнул Антрос, но уже произнося слова понял, что это не так, и сумел выполнить приказ.

Вместе они поднялись в небо за мгновения до того, как вокруг них сомкнулось кольцо мутантов.

Боль билась в черепе Луция, пока лексиканий парил на призрачных крыльях. Он никогда не изматывал свой разум до такой степени. Вместе с поглотившей его совсем недавно кровавой яростью это заставило его содрогнуться, почувствовать себя слабым. Он гадал, как же сможет поспеть за Рацелом, ведь ветеран выглядел даже не вспотевшим.

Они взлетели к разбитым балконам, и Антрос увидел, что Мефистон сошелся в поединке с Дравусом. Кем бы ни был прежде архикардинал, теперь он стал одним из заблудших и проклятых. Его странная переливающаяся кожа вспыхивала с каждым ударом, а лучи синего света все так же срывались с драгоценного копья, омывая весь амфитеатр причудливым сиянием.