Медведь

ДЕНЬ ПЕРЕВАЛИЛ ЗА ПОЛОВИНУ, ОНИ ШЛИ МЕЖДУ сухими березами и кустами можжевельника, медведь вдруг остановил девочку и спросил, что у нее в руке. Она ответила: подарок отца, он всегда указывает на север, вне зависимости от того, где она его держит и как; и медведь сказал: тогда подержи его сейчас прямо перед собой. Отсюда нам нужно на север.

Девочка не стала задавать вопросов, и весь остаток дня, до заката, они шли не останавливаясь, а спать легли без костра, в сосновом лесу, который всю ночь шептал у них над головами. Когда утром они снова пустились в путь и влезли на вершину самого высокого холма из всех, на которые взбирались после ухода с побережья, девочка поняла, что медведь повел ее в обход того места, где стены. Она подумала, может, он знает о том, что там случилось, или инстинкт с чутьем заставляют его избегать тех краев, но спрашивать не стала и даже не оглянулась с вершины холма, чтобы кинуть взгляд на горизонт тех земель.

ЗА ЭТИМ ДНЕМ ПОТЯНУЛИСЬ ДРУГИЕ, ПОЛНЫЕ теплого солнца и свежего ветерка в лесах, по утрам оба вставали рано, наверстывая время. Один день они шли к северу, следующий — прямо на запад, потом — на северо-запад, причем путь указывали по очереди с самого первого шага на утренней заре, так что, хотя они и радовались скорости своего продвижения, путь их напоминал путь заблудившихся суеверных бродяг, которые бредут вверх по склонам, огибая долины, и вид у них такой, будто они не следуют причудам рельефа, а каждый вечер перед сном кидают жребий и один лишь случай определяет, в каком направлении они двинутся дальше, когда рассветет.

ПИТАЛИСЬ ОНИ ФОРЕЛЬЮ, КОТОРУЮ МЕДВЕДЬ ловил в ручьях с каменистым руслом, рядом с местом их очередного ночлега, а еще кедровыми орехами. которые девочка, точно белка, вылущивала из шишек, диким виноградом и малиной, которых по осени отыскивались целые россыпи — медведь втягивал ягоды прямо с лозы и веток, будто воздух. Ели коровяк, шиповник и рогоз. Уйдя дальше, стали собирать пекан, сассафрас и кленовые крылатки, а потом, уже в глубине леса — камбий березы и сосны. Медведь, похоже, знал каждое дерево со съедобными плодами, листьями или орехами на их тропе или рядом с ней, девочка этому сильно удивлялась, но была ему от всей души признательна за эту лесную пищу.

ОДНАЖДЫ УТРОМ ОНИ ОТЫСКАЛИ НА ЛУЖАЙКЕ островок золотарника, горевший, точно солнце. Медведь остановился и стал смотреть, как пчелы перелетают с цветка на цветок, а потом отбывают, нагруженные пыльцой. Он следил за каждой, поворачивая морду, провожал долго, как будто ему нравилось наблюдать в одиночестве их труды, а потом сказал девочке: сюда.

С лужайки они по прямой шагнули в лес, а там обнаружили большой клен, в который попала молния: он сломался посередине и расщепился, пчелы влетали в дупло и вылетали обратно, низкий гул их присутствия был едва слышен снаружи. Девочка поняла, что задумал медведь. Он проследил траекторию полета пчел от цветов к улью, так же как это когда-то проделывал ее отец, и таким образом обнаружил запасы меда. Не сбавляя темпа, он легко взбежал по стволу, добрался до дупла, засунул туда морду и когти. Рабочие пчелы накинулись на медведя, облепили морду, но его это, похоже, не смущало. Девочка смотрела снизу, как он держится за ствол задними лапами, погружает передние в дупло и пригоршнями черпает в пасть пчел, личинок, восковые соты — все, что прилипает к меху.

ДЕНЬ ЗА ДНЕМ ОНИ ДВИГАЛИСЬ К ВЫСОКИМ ГОРАМ и при этом почти не разговаривали. Словами им служили размеренный шаг и поиск пищи.

Был уже почти полдень, когда они добрались до рощицы из трех ореховых деревьев на вершине холма в поле, где никакому полю быть не полагалось, и медведь первым зашагал через это поле, направляясь в сторону деревьев. Поняв, что девочка за ним не последовала, он обернулся и увидел, что она дожидается среди деревьев; тогда он окликнул ее своим громовым голосом: идешь со мной?

Девочка вышла на опушку.

Отец учил меня ждать, когда подхожу к краю поля, крикнула она ему в ответ.

Отец правильно тебя учил, сказал медведь и потрусил дальше, к вершине холма.